Александр Звягинцев - Молчание посвященных

После получаса бешеной гонки по пустынной бетонке Савелов свернул на незаметную, присыпанную палой листвой грунтовую дорогу, петляющую под раскидистыми лапами вековых елей. Грунтовка вывела его к крутому косогору, под которым до горизонта простиралась заросшая камышом и чахлым березняком болотина.

– Приехали! – сказал вслух Савелов, увидев между елей, неподалеку от косогора, стожок осенней отавы.

Под ним он обнаружил то, что там должно было быть, – серую «девятку» с форсированным двигателем, пятью канистрами бензина в багажнике и спецпропуском в запретную зону под лобовым стеклом. Перегрузив в «жигуль» из «Волги» инструмент и свои вещи, Савелов разогнал ее на прямом участке грунтовки и, резко крутанув руль вправо, выбросился в мокрую густую траву. Машина взлетела над косогором и, перевернувшись, тяжко ухнула в болото метрах в восьми от берега. Пока Савелов прихлебывал из крышки термоса горячий кофе, топь поглотила «Волгу».

Профессионально работают наши люди, оценил Савелов, заглянув под косогор. Место выбрали что надо, даже глубину болотины не поленились промерить. Допив кофе, он решил не задерживаться для отдыха, предусмотренного планом операции, и сразу погнал серую «девятку» к бетонке. Ей предстоял долгий путь.

Несколько раз пустынную дорогу перегораживали шлагбаумы военных КПП, но солдаты-регулировщики, увидев на лобовом стекле машины спецпропуск, сразу бросали руки к каскам и, не проверяя остальных документов, молча поднимали полосатые штанги.

Да-а, фирма генерал-лейтенанта Толмачева веников не вяжет! – вынужден был вновь признать Савелов. Все предусмотрел старый чекистский волкодав, думал он, всматриваясь из-за баранки в покрытую изморосью дорогу, разрезающую хвойные чащобы. Оттуда можно было в любую минуту ждать появления кабаньего выводка или лосиного стада.

– Чур меня, чур! – сказал он вслух. – Не до охоты мне, ребята… Это на меня нынче идет охота, как на бешеного волка.

Ближе к вечеру на одном из участков бетонки, проложенном строго на юг, его «девятка» догнала стаю диких гусей. Они летели так низко, что, казалось, вот-вот коснутся усталыми крыльями верхушек елей.

Кто знает, может, судьба приведет и меня в ту страну, в которую улетают на зиму дикие гуси. И из которой для меня уже не будет возврата. Савелов зябко повел плечами. Аз воздам, как говорит раздавленный осознанием греха и одиночеством мой старый отец… «Встречу ли я в той стране Игоря Сарматова и всех наших ребят, оставшихся на отрогах и в ущельях Гиндукуша? – пришло ему в голову. – Встретить-то, допустим, встречу, а вот примут ли они меня в свою компанию – это вопрос…»

Усталый клин перелетных гусей с тревожными криками описал круг над озером неподалеку от затаившегося среди зарослей монастыря и тяжело опустился на водную гладь, смахнув с нее отражение облаков, подсвеченных сполохами утренней зари. Когда первые солнечные лучи коснулись темно-серых черепичных крыш монастыря и затянутых рисовой бумагой окон, зазвучал мелодичный колокольный звон, и на монастырском подворье сразу закипела жизнь. Будто по чьей-то команде засновали по своим делам озабоченные монахи и служки, потянуло дымом и запахом пищи, а из ворот монастыря выбежали гурьбой десятка три мужчин в черных кимоно и рысцой направились к недалекому берегу моря. Среди них заметно выделялся ростом европеец с изуродованным шрамами лицом и с седоватыми волосами, забранными на затылке в тугой пучок.

У кромки прибоя вся группа опустилась на колени и, приняв «позу лотоса», устремила неподвижные взоры к красному солнечному шару, торжественно выплывающему из штормового моря. Когда солнце поднялось над волнами, высокий европеец, оставив на берегу кимоно, взбежал на скалу и бросился с нее в бурлящие, пенные буруны. Вынырнув, он проследил глазами за удаляющимся клином отдохнувших на монастырском озере гусей и поплыл вслед за ними в сумеречный морской простор.

Отплыв на значительное расстояние от скал, он лег на спину и полностью отдался воле пенистых волн. Когда сквозь их монотонное шипение его уши уловили звук работающего судового двигателя, он словно очнулся от сна и поплыл на этот звук. Скоро на фоне зависшего над волнами солнечного шара появился силуэт катера пограничной охраны. Поднятой вверх рукой человек приветствовал людей на его палубе.

– Сэр, опять тот сумасшедший купальщик! – сказал капитану-англичанину вахтенный матрос-китаец. – Шторм в пять баллов и вода плюс десять, а ему нипочем!