Андрей Дышев - Война закончена. Но не для меня

Идти захотели Остап и Смола. Смола поклялся мне, что будет проявлять максимальную толерантность к нетолерантности афганцев. Расплачиваться нам снова было нечем, кроме как частью нашего скудного боезапаса и моими никому не нужными часами.

С горы я хорошо видел ребят, как они неторопливо и вальяжно спускались к кишлаку, потом шли по одной из улочек, обрастая толпой.

– Как вас зовут? – спросил меня Дэвид, немного придя в себя в тени валуна.

Я представился.

– Эндрю, русские и американцы – не враги, – начал он куда-то клонить.

– Это пока мы не затрагиваем ваших интересов, – возразил я.

– Мы союзники, когда речь заходит о борьбе с терроризмом. Вы согласны?

Я не сводил глаз с кишлака. Остап и Смола не стали заходить слишком далеко, остановились у большого двухэтажного дома под навесом, закрывающим от солнца едва ли не половину улочки. Я видел, как Остап разговаривает с афганцами, активно помогая себе руками. Внизу шли международные переговоры. И здесь, на горе, тоже шли международные переговоры. Мы находили точки соприкосновения интересов.

– Значит, мы и действовать должны как союзники, Эндрю, – продолжал Дэвид.

Я старательно делал вид, что всецело поглощен наблюдением за кишлаком, а Дэвида слушаю вполуха. На самом деле разговор с Дэвидом был сейчас не менее важен, чем безопасность моих парней. Просто я хотел, чтобы Дэвид первым начал меня о чем-то просить. В этом случае мне легко будет перейти на банальный торг и поставить ему условие. Я знал, о чем он станет меня просить. Это будет крайне опасная авантюра. И за нее я потребую не менее дорогую услугу.

– Афганцы несут канистру, – сказал Удалой, наблюдая за кишлаком через оптику. – Лепешки… Апельсины…

– Эндрю, арабские террористы и для вас враги, так ведь?

– Что ты хочешь, Дэвид? – напрямую спросил я.

– Чтобы вы помогли вызволить из плена моих товарищей.

– И как ты себе это представляешь?

Дэвид тянул с ответом, делая вид, что набирается сил. А я знал, почему ему нелегко ответить на мой вопрос.

– Есть два плана, – осторожно начал Дэвид, тщательно подбирая слова.

– Кажется, им дали сыр! – громко и радостно воскликнул Удалой по-русски, отчего Дэвид вздрогнул и с тревогой посмотрел на кишлак.

– План первый, – продолжал Дэвид. – Он совершенно безопасный для вас, но мы потеряем впустую много времени, и шансы, что мои парни доживут, очень невелики.

– Что за план?

– Вы поможете мне дойти до шоссе, а оттуда на перекладных довезете меня до нашей базы. Один я не выживу, меня наверняка убьют где-нибудь по дороге. На базе я сообщу место, где мучаются в плену наши парни, и туда вылетит группа быстрого реагирования.

– А второй план?

Дэвид криво улыбнулся, словно стыдился произнести вслух откровенную чушь:

– А второй – это мы сами, впятером, попытаемся вызволить ребят.

– Сколько человек охраняют пленных? – спросил я.

– Их держат в зиндане на краю кишлака, – торопливо, словно боясь, что мой интерес к пленным угаснет, стал объяснять Дэвид. – Если не принимать в счет жителей кишлака, то непосредственно у ямы дежурят три-четыре человека.

– А если принимать в счет жителей? – уточнил я.

– Это самоубийство, – по-английски сказал Удалой, не отрываясь от прицела. – Они опять расплачиваются патронами.

Удалой, зараза такая, по гороскопу Весы. Никогда не поймешь, где он стоит, что делает и о чем говорит. Его сознание колеблется где-то между чашами. Вот он упомянул про самоубийство. К чему это было сказано?

– Я не пытаюсь принизать степень риска, – продолжал Дэвид. – Арабские наемники – серьезный противник. Но я видел вас в бою и выражаю свое восхищение.

Не люблю похвалу. Всегда воспринимаю ее как корыстную лесть. Даже если генерал после выполнения задания говорит мне: «Молодец, майор», я не знаю, куда спрятать глаза и руки от тягостного чувства. И Дэвид, полагая, что я кинусь целовать его в знак благодарности за столь высокую оценку наших достижений, сделал большую паузу.

– Не понимаю, чему ты восхищаешься, – сквозь зубы процедил я. – Мы вчетвером полчаса ползали под пулями и не могли одолеть двух дикарей.

Я отбил у него инициативу и оптимистичный тон. Пусть знает, что его просьба очень и очень дорого будет стоить.

– Тем не менее вы одержали победу, освободили меня и сами остались невредимы… – Дэвид попытался вернуться на прежние позиции, но я его тотчас перебил:

– Лейтенант, я знаю, что все надо умножать как минимум на десять. Там, где, по вашими словам, три охранника, надо ожидать тридцать злобных, наполненных ненавистью к американцам дехкан. А нас всего четверо, не считая вас, раненого и морально раздавленного…