Андрей Дышев - Война закончена. Но не для меня

– Нукуд!

Я снял с руки старенькие японские часы «Касио шок» и протянул мальчику. Тот взял, без интереса рассмотрел и, отрицательно качая головой, вернул. Затем пробежал по мне цепким взглядом и коснулся рукой вставленного в винтовку магазина:

– Раса-аса, – сказал он.

– Чего? – не понял я.

– Он патронов хочет, командир, – объяснил Смола, расстегивая карман на груди. – А ты ему какую-то детскую игрушку предлагаешь. Он же пуштун. Пуштун без патронов – никак.

И насыпал в грязную детскую ладонь десяток патронов.

Мальчик делово затолкал их в свой карман и только после этого протянул кувшин Смоле. Смола, как и было оговорено, передал его Удалому.

Пока Удалой жадно, со стоном пил, проливая воду на подбородок и шею, мы смотрели на него и глотали слюну.

Мальчик кривил губы, улыбался, рассматривал нас. Потом склонил голову набок и, потирая ладонью лицо, заговорил. Я расслышал только пару слов, вроде «мушкела» и «амрики джунди». Удалому сейчас было наплевать на мальчика, и он не стал отвлекаться, а мы вопросительно посмотрели на Смолу, чтобы тот перевел. Смола поморщил нос, будто собирался чихнуть, схватил мальчика за плечо и притянул к себе.

– Амрики джунди?! – переспросил он.

Мальчик кивнул, что-то еще добавил, показывая куда-то в пустыню.

– Что?! – в один голос спросили мы с Остапом.

– Он спрашивает, – медленно произнес Смола, – почему у всех военных сегодня проблемы с водой. Утром здесь проходил американский солдат и тоже просил пить. Только у него ничего не было. Ни денег, ни часов, ни патронов, ни оружия. А лицо – все в крови…

Мы добрались до второй координатной точки, которая находилась посреди пустыни и не была привязана к какому-либо ориентиру. Телефон молчал, медленно добирая остатки энергии из аккумулятора. Я дождался его естественной смерти и заменил новым.

Ночь наступила быстро, без предупреждения. Мы следили за солнцем до тех пор, пока оно не погрузилось в пылевое марево и не растворилось в нем. Сумерки длились несколько часов, а затем сразу наступил мрак.

Мы едва успели подыскать подходящий для ночлега овраг да собрать немного верблюжьей колючки для костра.

С темнотой пришла прохлада, и мы надеялись провести ночь в относительном комфорте. Пока мы со Смолой разжигали костер, высекая искры на кучку растертой в порошок соломы, Остап и Удалой бродили неподалеку, собирая хворост и выискивая каких-нибудь ползучих гадов, которых можно было бы поджарить и съесть.

Я подготовил себе походное ложе: выкопал небольшое углубление и соорудил из камней бруствер. Получилось что-то среднее между окопом и могилой. Велел бойцам соорудить подобные фортификации, расположив их прямоугольником. Таким образом у нас получилась небольшая крепость, защищенная с четырех сторон каменными кладками, из-за которых мы могли вести прицельный огонь и которые надежно защитили бы нас в случае стрельбы извне.

Первым дежурить вызвался Остап. Он все равно не мог уснуть голодным и был занят поджариванием скорпионов, которых наловил под лежащими плоскими камнями. Мы дружно отказались от его предложения разделить его трапезу, чем, по-моему, сделали нашего богатыря немного счастливее.

Засыпая, я слышал, как Остап аппетитно хрустит поджаренным скорпионом, и почему-то вспомнил лето на нашей даче, свежий березовый лес, мангал у пруда, ароматный дым, струящийся от углей и шипящих на решетке ребрышек. И сердце вдруг дрогнуло от острой, невесть откуда пришедшей тревоги…

… – Командир!

Я открыл глаза и сразу сел. Кромешная тьма, гигантское звездное небо и тень Смолы рядом. Он тихо тряс меня за плечо.

– Командир, у нас соседи… Я хочу проверить, кто они…

Я поднялся, прихватив с собой винтовку. Перешагнул через давно потухшее и холодное кострище, обошел беззвучно спящего Остапа и его сложенный из камней бастион. Смола тихо шел куда-то во мрак, непонятно как ориентируясь в невидимом пространстве. Метров через сто он остановился и лег грудью на песчаный гребень, приглашая и меня последовать его примеру.

Я сразу увидел где-то вдали мерцающий огонек костра. Приник к прицелу, остановил дыхание, чтобы пламя не дрожало в темном круге оптики… Костер. Рядом три темных силуэта в чалмах, напоминающих надетые на головы чугунки… Сидят неподвижно лицом друг к другу… Нет, один шевельнулся, протянул руку, поднес ее к лицу. Похоже, пьет чай… Вдруг что-то массивное, темное, что я сначала принял за большой валун, двинулось, стало расплываться, меняться в очертаниях, и на красном фоне костра я отчетливо увидел губастый профиль верблюжьей головы.