Иван Стрельцов - Истребитель снайперов

Еще четыре зажигательных заряда, рухнув за оврагом, подняли стену огня.

— Пока это прогорит, наш след простынет, — с удовлетворением произнес Ангел, чувствуя себя полностью реабилитированным после инцидента в рукопашной.

Горная дорога была узкой, извилистой и состояла из одних ухабов. Темно-зеленый джип «Мицубиси Паджеро» не ехал по этой дороге, а прыгал, как лодка на высокой волне. Такое путешествие невероятно изматывало, но выхода не было.

Далида оторвалась от окошка, вид мелькавшей молодой зелени нисколько ее не радовал. Мысли молодой женщины полностью занимала сложившаяся ситуация. Ее отряд «Белые колготки», который сами женщины с гордостью называли батальоном, за последние месяцы понес такие потери, каких не было за две военные кампании. Из девяноста двух снайперш одиннадцать уже никогда не вернутся домой.

Кровопролитие на войне свойственно мужчинам, неприемлемо для женщин. Они могли участвовать в боевых действиях, у них были качества, позволяющие достаточно эффективное участие, большинство даже испытывали возбуждение (сродни сексуальному) от убийства врага. Но вот гибель друзей, с которыми общались на войне, притом с такой частотой, как в последнее время, это вызывало настоящий шок, переходящий в животный страх. Напуганный боец еще до боя становится покойником.

Исчезновение отряда в сотню стрелков немалая, но и не особо большая потеря. Даже пусть это и классные стрелки, уход с войны «Белых колготок» был бы не столько тактическим поражением, сколько далеко идущей пропагандистской победой спецслужб России. Наемники уходят с войны, значит, они уже не верят в победу. Значит, местное население не будет спешить помогать оставшимся в горах боевикам. А главное, спонсоры в Бахрейне, Саудовской Аравии и Турции откажутся финансировать освободительную войну. Капиталисты независимо от национальности и вероисповедания умеют считать каждую копейку. А это уже стратегическое поражение.

Президент и главнокомандующий ичкерийских сил сопротивления на это пойти не мог. Узнав о стихийном митинге в лагере «Белых колготок», приказал вызвать к себе координатора главного штаба и снайперов. Задача, возлагавшаяся на Далиду, была проста и конкретна: погасить недовольство женщин. Пообещать увеличение вознаграждения за выход на боевые, значительные доплаты за возможные ранения. Главное — не допустить одновременного ухода всего отряда…

Далида перевела взгляд на сопровождавших ее в этой экстренной командировке мужчин. Их было трое. Невысокий, широкоплечий Дидро сидел за рулем джипа. Такое странное для горцев прозвище бывший преподаватель истории Нефтяного техникума выбрал себе сам. В первую чеченскую кампанию он был диверсантом-подрывником, но после тяжелой контузии находился при штабе президента для различных поручений.

Рядом с водителем сидел бородатый верзила в черной кожаной шапочке, обвешанный подсумками с запасными магазинами и ручными гранатами. «АКМ», лежащий у него на коленях, выглядывал стволом в открытое окошко, готовый в любой момент взорваться длинными очередями. Бородача называли Борец, он входил в полк национальной гвардии, носившей гордое название «президентские береты». Теперь от того полка осталось лишь несколько десятков боевиков. В разговорах здоровяк Борец каждый раз об этом упоминал, тем самым показывая свое место в войне с федеральной властью.

Рядом с Далидой сидел высокий худощавый юноша в ярком американском зелено-коричневом маскировочном комбинезоне. Панкиец — так называли молодого человека. Свою военную карьеру он начал двадцатилетним пацаном, отправившись воевать в Абхазию против ненавистных грузин. Всю жизнь он проводил на войне, и пока ему везло. На юноше было навешано оружия не меньше, чем на гиганте Борце, даже лоб перетягивала зеленая повязка смертника-шахида.

Из головы Далиды не шел последний разговор с Саламбеком Дайшановым. Сперва она не восприняла его всерьез, но с каждым днем мысль, закинутая Полеводом, как червь-древоточец, разъедала ее мозг. Теперь она нет-нет да и ловила себя на размышлениях, как можно устроиться вдали от войны, на тихой крокодиловой ферме под щебет тропических птиц и благоухание орхидей. От этих мыслей становилось тепло и уютно. Улыбаясь, Далида мурлыкала под нос незатейливую мелодию, услышанную в детстве от матери, позволяя «древоточцу» сверлить мозг крамольными мыслями. Воспоминания о сырой и промозглой зиме с глубоким снегом и пронизывающим ветром только подхлестывали ее.