Стивен Хантер - Я, снайпер

Сразу после первого гудка Боб взял сотовый и произнес:

— Свэггер слушает.

— Комендор-сержант в отставке Свэггер, снайпер морской пехоты и все такое, номер два во Вьетнаме?

— Да, это я. Но только я был не вторым, а третьим.

— Ганни, со мной связался мой бывший командир батальона, которому, судя по всему, накануне звонили самые разные люди, а суть сводится к тому, что вы хотели пообщаться со следователем чикагской полиции, который осматривал место преступления в деле Стронга и Рейли.

— Очень признателен вам за то, что откликнулись.

— Меня зовут Деннис Вашингтон, я служил в пехоте с восемьдесят восьмого по девяносто четвертый. Побывал в Персидском заливе, меня там немного зацепило, так что пришлось оставить армию. Я работал в полиции штата Иллинойс, затем перешел в полицию Чикаго. Я сержант следственного отдела девятнадцатого округа, это район Вудлон в Чикаго, и занимаюсь убийствами. Как правило, ситуация такая: один парень из уличной банды пристукнул другого или какой-то пьяный пырнул ножом собутыльника, иногда это кореец с рынка или таксист. Ничего, о чем показывают в сериале «Си-эс-ай: место преступления». Так что я не гений сыска, сожалею, если вас разочаровал, ганни. Вообще, я чувствую себя не слишком уютно. Мне никогда не приходилось заниматься подобными вещами, и я знаю, что сейчас нарушаю закон.

— Сержант Вашингтон, между нами все неофициально. Но я представляю, что вы хотите услышать, и я скажу это. Я не буду просить вас нарушать профессиональную этику; определенно, я не из прессы; я не безумец из Интернета, уверенный, что Том убил Джоан, потому что она переспала с Уорреном, — ничего такого. Я не печатаюсь, не даю интервью, не выступаю. Если вы наведете обо мне справки, то поймете, что мне доверяют. Так вот, я просто надеюсь доказать невиновность Карла, и, поскольку у меня есть знакомый в ФБР, мне дали изучить материалы Бюро.

— Но мне известно, что дело против Карла железобетонное.

У Боба пока не было желания вдаваться в подробности.

— Ну, это мы еще посмотрим. Возможно, в нем есть два-три маленьких изъяна.

— Мне больно видеть, как подобное свалилось на бывшего морского пехотинца, особенно такого, как Хичкок, все отдавшего службе.

— Полностью с вами согласен.

— Я попытаюсь вам помочь. Многого от меня не ждите. ФБР взяло все в свои руки уже через несколько часов, и хотя федералы постарались держать нас в курсе, как только Бюро возглавило расследование, мы остались в стороне. Так что если вы видели материалы ФБР, вы знаете больше меня.

— На самом деле меня интересует не столько информация Бюро. Я достаточно повидал на своем веку и изучил людей, они обычно находят то, что хотят найти. Такова природа чертова животного под названием человек. Понимаете, я рассчитываю отыскать то, чего нет в сведениях ФБР, нет ни в одном деле, что-то такое, что вы, опытный следователь убойного отдела, могли почувствовать, даже если в тот момент сами этого не сознавали. Можете называть это интуицией, впечатлением, наитием, каким-нибудь таким расплывчатым загадочным словом. У меня по этому поводу есть одна определенная догадка, но я не буду ею делиться, потому что это повлияет на ход ваших мыслей. Итак, я спрашиваю — извините, что не могу выразиться точнее: не было ли у вас каких-нибудь смутных ощущений? Будто что-то не так? Будто произошло что-то странное?

— Для ответа на этот вопрос, ганни, потребуется богатое воображение.

— А вы все же постарайтесь.

— Я просмотрел свои записи, пытаясь тщательно воссоздать дело. Нет, ничего такого, если не считать одну мелочь, настолько крошечную, что мне, право, стыдно о ней упоминать. Определенно, в суд с ней не пойдешь. Это не доказательство, не улика, ничего вещественного. Как раз лишь смутное ощущение.

— Сержант Вашингтон, я весь внимание.

— Вам известно, что такое следователь из убойного отдела? Я имею в виду, что он представляет собой на самом деле? Забудьте всю эту чушь о научной криминалистике, которую показывают по телевизору. С практической точки зрения следователь, если так можно выразиться, профессиональный прерыватель.

— Простите, я вас не совсем понимаю.

— Никто не собирается погибать. Это последнее, о чем думает человек. Даже уличный торговец наркотиками, зная, что за ним охотится враждующая группировка, не рассматривает сегодняшний день как последний. Он живет так, будто у него обязательно будет завтра.

— Хорошо, пока вроде все ясно.

— Если перевести это в практическую плоскость, я тот, кто фиксирует финал. Я сталкиваюсь с человеком в тот день, который стал для него последним, о чем он никак не мог предположить, и вижу его быт без прикрас, без наведения порядка, без подготовки к избирательной кампании. И вот что я усвоил: каждый из нас втайне свинья.