Стивен Хантер - Я, снайпер

Как и предсказывал Энто, Имбирю пришлось гораздо труднее. Он действовал в одиночку, после расставания со своими товарищами он остался один, как ему казалось, на всей земле. Имбирь продолжал спускаться, словно плывя в земле, что быстро съело его силы, покрыло его грязью и потом, заставило задыхаться. Имбирь упорно полз вниз, приближаясь к дну долины. Непосредственно перед тем, как выбраться на ровное место, он попытался определить лучшую точку. Вот она, прямо посредине. Но потом у него в голове все смешалось, он силился понять, как сориентироваться. Энто ничего про это не говорил.

Как ему быть? Замереть на животе, смотреть вперед на разворачивающиеся события, а при необходимости подтянуться, встать на колено, вскинуть карабин к плечу и открыть огонь? Или лучше лечь на спину, ровно, ногами к месту действия, и тогда он сможет просто сесть, подобрать под себя ноги и стрелять из такого положения? Так на секунду быстрее, при этом от него потребуется меньше движений. С другой стороны, тогда перед ним будет только небо, он лишится обозрения. Предположим, Энто бросается на землю, освобождая ему пространство для стрельбы, а он в это время таращится на проплывающие над головой облака.

Но если лечь на склоне головой вниз, несомненно, он будет все видеть, однако так же несомненно, что, когда кровь соберется в его поврежденной голове, он, скорее всего, отключится или будет вынужден терпеть такую боль, что начнет непроизвольно дергаться. После долгих размышлений Имбирь остановился на компромиссе: он повернется на левый бок, лицом к ручью. В этой позе можно подняться на колено, опираясь на левую руку, и практически сразу же начать стрелять — автоматический режим, винтовка снята с предохранителя, палец на изгибе спускового крючка, — при этом он будет наблюдать за происходящим и, что самое главное, его голова не станет сборным пунктом всей крови, что еще течет в его организме.

Выбрав середину, насколько он смог определить, Имбирь нырнул в высокую траву, редкие кустарники и цепкие колючие стебли каких-то странных растений. Он остановился в двадцати пяти ярдах от того места, где все просматривалось во всех направлениях на добрые сто ярдов. Поерзав немного, Имбирь наконец отыскал более или менее удобное положение. Покончив с этим, он сам накинул на себя как одеяло маскировочную сетку, которую к тому же довольно существенно скрывали от любопытных глаз два куста. Полоски ткани и тонкие веточки, нашитые на сетке, колыхались от дуновений легкого предрассветного ветерка. Убедившись, что подгузник не трет, трубка с водой у самого рта, пальцы на цевье и пистолетной рукоятке, винтовка рядом, двадцать восемь патронов калибра 5,56 мм в магазине, к которому по-прежнему пристегнут еще один снаряженный магазин, для быстрой перезарядки, Имбирь позволил себе немного расслабиться. Вскоре солнце раскрасило вершины деревьев и край противоположного склона.

Прошли девяносто суровых минут, у Энто уже начали синеть яйца, а руки больше ему не принадлежали. Неконтролируемая дрожь сотрясала его тело. Судя по всему, действие амфетаминов давно закончилось. Повсюду были боль, онемение замерзших тканей, укусы ветра, жалящие уколы камешков и ветвей, хлеставших по телу.

Господи, он ненавидел этого злобного урода Свэггера, как самого дьявола. Он, сильный здоровый мужчина, снайпер — всем снайперам снайпер, сержант 22-го отдельного полка, лучшей армейской части во всем мире, низведен до роли голого мальчишки на побегушках, вынужден куда-то спешить рано утром, терзаемый холодом и болью. А-а-а-ах, но какая же радость ждет впереди: увидеть, как сволочь Свэггер получит 168 гран от Реймонда и рухнет на землю, не веря в то, что это наконец произошло с ним. Энто также надеялся в самое последнее мгновение посмотреть Свэггеру в глаза — пусть тот знает, кто его пригвоздил. Но можно ограничиться и простой смертью, и, если это испытание — цена за такой финал, господи Иисусе, он заплатит ее, видит Бог, заплатит наличными, сполна.

Гроган въехал в небольшую рощицу посреди узкой долины и подумал, что здесь явно должен быть ручей, наверняка это Биг-Бенд. Он остановился, заглушил двигатель и увидел, что солнце уже осветило теплом и надеждой вершины холмов и верхушки деревьев. Двигатель, остывая, потрескивал; Энто сидел неподвижно и ждал, наслаждаясь тем, что под его ягодицами больше ничего не тряслось, что его больше не раздирал пронизывающий ветер, что ветки не били по рукам и плечам. Одним только его ногам было тепло, и он опустил онемевшие руки, сжимая и разжимая их в блаженном тепле от двигателя.