Владимир Паутов - Ген деструктивного пведения

— А почему бы и нет, но только после выхода в отставку, — ответил я.

— Правильно, — поддержал меня Дед, — примета у нас плохая.

Алексей и Дмитрий крепко пожали полковнику руку, а вдруг Дед сказал: «Вы, товарищ полковник, не обижайтесь. Мы здесь ребята простые. Главное, не подведите нас! А то потом мы с Вас взыщем сурово, по законам военного времени, как говорится!» Тот понимающе кивнул в ответ, затем подошёл ко мне, крепко обнял и, не оглядываясь, сел в машину, которая через мгновенье, сорвавшись с места и обдав нас напоследок белым облачком, вырвавшегося из выхлопной трубы, едкого отработавшего газа, скрылась из виду за лесным поворотом.

Уже сидя в планёре, я вспоминал наши проводы и напутственное слово генерала на небольшом приграничном аэродроме. Он приехал, чтобы лично присутствовать при нашей подготовке непосредственно накануне отлёта и проконтролировать всё от и до. Погода тогда стояла прекрасная. Ночи тихие и безлунные, одни только звёзды, по которым можно было отлично ориентироваться. Снаряжение, оружие и боеприпасы мы загрузили в планёр ещё загодя, днём. Генерал привёз с собой новые дыхательные аппараты изолирующего типа, которые считались последней разработкой одного секретного института, занимавшегося проблемами спасения подводников с затонувших атомных субмарин.

У нас был накоплен довольно большой опыт использования этих аквалангов, когда отряд проходил специальную морскую подготовку в учебном центре подразделений военно-морского спецназа, так называемых боевых пловцов, которые являлись разведывательно-диверсионной частью в системе разведки ВМС. Привезённые генералом дыхательные аппараты принципиально ничем не отличались от тех, что использовали мы на своих тренировках, а именно от дыхательных аппаратов замкнутого цикла 12наших коллег с флота, но только у этих был повышенный запас ресурсов по выработке кислорода.

― Вот, забирайте! — сказал генерал, когда вылез из машины. Он указал пальцем на акваланги и, разминая спину и ноги, затёкшие, видимо, от долгой езды в машине, вновь заговорил: «Еле-еле выпросил у наших учёных опытные экземпляры. Давать не хотели. Все ведь вокруг спрашивают, для чего, мол, беру? Я всё-таки начальник разведки и вдруг акваланги! Подозрительно? Не на рыбалку, чай, собрался, кругом дураков нет! Меня даже на самом верху спрашивали об этом, куда, мол, и для чего начальнику ГРУ понадобились шпионское оснащение. На старости лет врать приходится, а что делать? Ради благого дела и согрешить не вредно.

― А Вы бы, товарищ генерал, не врали! Сказали бы всё честно, так, мол, и так, господин президент, Вас и Вашу семью обкормят всякой гадостью и ерундой, а нам потом расхлёбывать придётся. Смотрите уважаемый, что в рот тащите! — Посоветовал прапорщик.

― Поучи, поучи меня Дед! Ох! Распустил ты, свой личный состав. Прапорщик генерала, целого начальника военной разведки, учит. Дожил! — Строго заворчал генерал, нахмурив брови. Но это была напущенная строгость, как говорится, не настоящая, ибо любил он нас страшно, любил и уважал в отряде всех, а поэтому позволял, когда мы оставались наедине, нам некоторые вольности, не выходящие, конечно за пределы разумного. Особенно он благоволил к Сокольникову. Прапорщик ему нравился за свой норовистый характер, чувство самоуважения и достоинства. Единственный человек, кстати, которого генерал Корабелов старался называть на «вы», был Дмитрий. Когда начальник Управления ходатайствовал за Димыча и призывал того во второй раз в армию, то, конечно же, собрал о нём самые подробные сведения, особенно в части касавшейся увольнения гвардии лейтенанта Сокольникова Д.С. из ВДВ. Он естественно связывался по телефону с Маргеловым В.Ф., тогдашним Командующим десантными войсками, да и при личной встрече беседовал с ним на тему Димыча, и как потом рассказал мне по большому секрету, Командующий ВДВ очень хвалил своего бывшего разведчика, считая его лучшим. «А что касательно случая увольнения, Иван Фёдорович, — пробасил Маргелов по телефону, — так я сам бы врезал тому хлыщу по морде, честное слово, врезал бы так, чтобы надолго запомнилось. Дед, то есть Сокольников, правильно сделал, по чести солдатской поступил, хотя и не должно генерала при всех за руки хватать. Он настоящий офицер, бери, не пожалеешь, я за него своей головой могу поручиться. Только ты, Иван Фёдорович, с ним поосторожней. Я имею в виду его характер. Ему «тыкать» нельзя, у Деда обострённое чувство собственного достоинства, а посему в ответ так же «тыкать» будет, не всегда, но будет. Проверь, если не веришь! Такие уж у меня в ВДВ ребята замечательные и необычные!» Вот такой секретный разговор передал мне генерал Корабелов, когда вызвал к себе, чтобы обговорить условия зачисления Сокольникова к нам в отряд. Однажды, помнится, генерал и прапорщик «потыкали» друг другу, правда один громко, а другой в полголоса, потому что Сокольников субординацию всё-таки чтил. Случилось то событие через пару недель после зачисления Димыча в моё подразделение. Я даже расстроился, что генерал прикажет убрать его. Но нет! Наоборот даже вышло. Начальник Управления вдруг стал выделять, привечать и уважать Деда. «Человеческая душа — потёмки!» — правильно говорили древние.