Сергей Зверев - Осторожно, работает десантура!

– Потому что знает, что ему грозит…

Купец спорить не стал, достал из-за спины пистолет и проверил обойму.

– Черт, маловато будет, – скривив недовольно губы, констатировал он, задвигая магазин обратно в рукоятку и досылая патрон в патронник. – Я так полагаю, что срываться отсюда надо этой же ночью. А то как бы поздно не было. Этого черта наверняка ищут и свои, и чужие.

– А машина на трассе, вне сомнений, в камеру попала, – поддакнул Локис. – Когда я полиции аварию подстроил… В общем, как бы к нам гости вскорости не пожаловали.

Откинув одеяло на своей кровати, он подхватил трофейный «AUG» и, оттянув затвор, посмотрел в канал ствола.

– Мальчики, – встревоженно округлила и без того большие глаза Корнейчик. – Неужели опять стрельба будет?

– Это как получится, – покачал головой Демидов. – Конечно, не хотелось бы, но говорить оружию «прощай» пока еще рановато.

Лев Моисеевич Бертанберг, он же Лео Бертран, сидел в своем кабинете, глубоко задумавшись. Всего несколько минут назад от него вышел новый префект земли Иль-де-Франс Шарль Савинье. Разговор, который продолжался несколько часов кряду, не доставил владельцу частной клиники никакого удовольствия. Савинье дотошно, во всех самых мельчайших подробностях выяснял у него обстоятельства пропажи автомобиля «Ситроен» с регистрационным номером 3811XB, 92-го округа 2-го департамента. Заявление в полицию он подал почти сразу же после того, как Локис и фээсбэшник увезли на этой машине Гудаева. Это была вынужденная мера предосторожности. Бертран нисколько не сомневался, что его «Ситроен» обязательно попадет в поле зрения полиции, а значит, надо было выводить из-под удара свое тщательно законспирированное детище, на создание которого ушло не одно десятилетие…

В правоте своих предположений он убедился, когда Локис через три с половиной часа вернулся назад, в сопровождении Корнейчик и Демидова. Не теряя времени, доктор опять позвонил в полицию и сообщил, что машина нашлась, неизвестные злоумышленники бросили ее неподалеку от клиники. Не забыл он упомянуть и о царапинах на кузове авто. Его вежливо поблагодарили за информацию, а утром в клинику Бертрана приехал Савинье и принялся третировать вопросами, которые повторялись с завидным постоянством. Медик чувствовал, что полицейский, очевидно, просто тянет время, надеясь на то, что его люди, оставшиеся во дворе клиники, найдут нечто полезное для следствия. Бертран не разрешил полицейским осматривать машину, ссылаясь на то, что к угонщикам у него претензий нет и он не собирается писать заявление по этому поводу.

– Но ведь эти люди спровоцировали аварию с полицейскими машинами, – попробовал возразить Савинье. – Кроме того, они подозреваются в убийствах и похищениях людей. Вы, наверное, слышали об этом в новостях?

– Я не смотрю новости, господин комиссар, – вежливо улыбаясь, ответил врач. – И очень давно не смотрю. Не хочу лишний раз трепать себе нервы.

Савинье поморщился, как от зубной боли. Этот доктор, с его подчеркнутой вежливостью и невозмутимостью, раздражал его. Раздражал спокойно-сонный вид медика, его неторопливость, с которой он прикуривал сигару, учтивость, с которой он говорил: «Вы меня уже об этом спрашивали, господин префект». Даже превосходный кофе, который принесла секретарша Бертрана, тоже показался Савинье невкусным.

Перед тем как встретиться с Бертраном, комиссар внимательно прочитал его биографию. Тот факт, что господин Бертран – выходец из СССР, насторожил полицейского. Ведь во всех недавних преступлениях, включая исчезновение дорожного автопатруля в одном из западных пригородов Парижа, участвовали русские, от которых, по мнению Савинье, можно было ждать чего угодно.

Но подозрения комиссара – это не основание и даже не повод для обыска, а уж тем более ареста человека, уже давно жившего во Франции и ни разу за все это время не имевшего ни одного привода в полицию. Наоборот, он пользовался уважением и водил дружбу со многими высокопоставленными чиновниками, в том числе из Министерства внутренних дел. Поэтому проверять Бертрана и его клинику надо было осторожно, с точным соблюдением всех формальностей. Собственно только поэтому Савинье и не помчался к нему сломя голову среди ночи, а дождался утра. Французское законодательство запрещает полиции проникать на частную территорию с одиннадцати часов вечера до восьми часов утра, даже если владелец разрешает это сделать. А утром Савинье назначили на должность префекта Иль-де-Франс. Так что к Бертрану Савинье отправился в новой должности и с большими полномочиями. Но и они не позволяли ему обшарить клинику без разрешения прокурора.