Максим Шахов - Пуля в подарок

– Мертвее не бывает, – ответил бандеровец и добавил: – Маленькая сучка.

– А этого будем ловить?

– Не сейчас.

– Уйдет ведь…

И тут Дмитрусь взорвался:

– Ты где находишься, придурок отмороженный?! Ты у себя дома, да? Или ты в Москве, где нас вот-вот за жопу возьмут? Где его ловить? На Красной площади?! Придурок…

Водитель пожал плечами. Он был под наркотиками, и стрельба из пистолета посреди города не могла нарушить его глубокой нирваны.

Липкими от пота пальцами Дмитрусь выдернул из пачки сигаретку и прикурил.

Ему не хотелось оглядываться.

Пьяное утро… Голова болит… От джинсов воняет бензином – кажется, по дороге из канистры заправлялись… И пистолет рядом на постели нечищенный. И сидит рядом, уронив руки, земляк – вчерашний водила, и говорит:

– Дмитрусь, вставай, друже! Пора!

– Ненька-Украина объявила войну москалям? Мы высаживаем десант в Кремле? – прохрипел Дмитрусь.

Нервов вчера сколько истрачено… как не выпить было… голова пополам – как тыква, если ее на камень уронишь… Но чувство юмора на месте – уже слава богу.

– Вроде того… Нас отзывают из Москвы. Звонили пять минут назад, – сказал земляк.

– Почему? Не оправдали возложенного доверия?

– Провиднык боится, что возьмут тебя, хлюпика, за жопу, а ты тут же расколешься.

– Авось не расколюсь…

– Сам уже в москаля превратился: туда же – «авось»!

– А чеченцы что?

– Черт их разберет: болбочут по-своему…

– А ты хотел, чтобы они на львовском диалекте заговорили? Язык учи…

Водила хмыкнул и отвернулся к окну.

Дмитрусь принялся тупо одеваться, поглядывая то на земляка, то на пистолет, картинно лежащий в складках грязной простыни… Да, она валяется сейчас там с двумя дырками в спине… баба с воза – кобыла в курсе дела…

Пьяное утро… А заказанный москаль гуляет как ни в чем не бывало по своей столице. Не-на-ви-жу…

Уйдя из-под бандеровских пуль – оживленная станция метро показалась тихим раем, – Артем почему-то поехал к Альке. Смерть незнакомой кареглазой девчонки, должно быть, на него повлияла. Тарасов купил подарок – бутылку коллекционного вина, хотя мириться с дурой-девкой он не собирался. В милицию жаловаться на чертей, которые стреляли в него, было глупо: хлопот потом не оберешься. И в свидетели идти очень не хочется – слава родной милиции! Может, военная прокуратура подключится к этим сомнительным делам – еще один камешек в огород, а точнее, в «Шишкин лес»: «То ли он кошелек украл, то ли у него украли». А вот бате сообщить надо: пусть будет в курсе. И ребятам сказать – пусть берегут себя. Пришла война, а мы не ждали…

Странное чувство охватило Артема в подъезде Алькиного дома: будто виноват он в чем-то перед ней. Извиниться надо было тогда, что ли?

«Мягкотелым становишься, капитан! – подбодрил себя Тарасов. – Вручишь бутылку, скажешь последнее «до свиданья» – и адью!.. Никаких кроваток-диванчиков – железная воля и прочный здравый смысл!»

Лифт не работал. Артем поднялся на шестой этаж пешком. Дверь трехквартирного блока была приоткрыта – раздолбаи! Тарасов вошел в тамбур, поднял руку к звонку и вдруг увидел, что под мореный дуб сделанная дверь Алькиной квартиры тоже не заперта.

Готовый увидеть что-нибудь неприятное вроде голой Альки верхом на голом же мужике, Артем вошел.

Тишина.

А это еще что? Вино, что ли, по полу разлито? Ну, поросенок! Ну, алкоголичка малолетняя!..

Тарасов потянул носом, и сентиментальное настроение как ветром сдуло. По квартире витал явственный запах свежей крови – тут он ошибиться не мог.

Подобравшись, как для броска, Артем прошел в гостиную.

Раскидав голые руки, Алька лежала на круглом пушистом коврике, ее голова покоилась на линолеуме. Горло перерезано от уха до уха. Лужа крови под затылком. И запах – как на войне… Тарасов коснулся алого пятна: так и есть – свежая. Не больше получаса прошло.

Стараясь не изменить положение трупа, Артем осмотрел Алькины руки и ноги, живот под пестрым халатиком. Нет, ее не насиловали: человек, побывавший здесь, просто дождался, пока хозяйка отвернется, чтобы характерным жестом охватить ее сзади за подбородок – левой рукой, а правой точно проехаться по белой коже, под самой шеей. «Мужикам выше кадыка вспарывают, – замороженно думал Тарасов. – Сам так резал… А бабам, выходит, просто нож под шею – вжик!..»

Проверив, не наследил ли он кроссовками, Артем убрался на улицу. Извиняться не надо.

Вино он выпил прямо из горлышка, все семьсот пятьдесят эм-эл, сидя на парковой лавочке. Потом перебежал оживленную улицу, сунул карточку в таксофон и набрал номер отделения милиции: