Сергей Зверев - Забудь дорогу назад

Существо тяжело шагнуло, нависло над нами, рассматривало черными впадинами. Вдвойне неприятно, когда на тебя смотрят, а глаз смотрящего не видно…

– И что, Андреич, – спотыкаясь, произнес Корович, – теперь-то можно стрелять?

Теперь, пожалуй, можно. Но тут произошло нечто странное. Вместо того чтобы взять нас за грудки, столкнуть лбами, а потом бросить в костер, чтобы за дровами лишний раз не бегать, чудовище как-то по-человечески вздохнуло, со скрипом повернулось и побрело, пошатываясь, в дальний угол пещеры. Там скинуло что-то висящее на спине – это «нечто» упало на пол с дребезжащим стуком, стало там возиться, заниматься своими хозяйственными делами…

Мы переглянулись. Дышать стало полегче.

– Я понял, Михаил, – прошептал Корович. – Это орк… Так вот они какие – эти люди-звери…

Похоже, в долгие часы ожидания «отзывчивой» женщины Корович просмотрел не только «Матрицу» и «Обитель зла». «Властелина колец» он тоже просмотрел. В принципе, похоже. Вылитый орк. Только те парни были свирепые, носили доспехи и рубили мечами все подряд. Что-то из области паразоологии? Пришелец-гоминоид? Снежный человек – тот самый «бигфут», которого сбились с ног искать по всему земному шару? Имелось и более правдоподобное объяснение. Уж я-то знал, как добывают в Каратае рабочую силу. И на уродства здешних рабов в прошлый год насмотрелся. Вывозят из иркутских, томских, новосибирских закрытых лечебниц, где содержат людей с врожденными физическими уродствами – особенно тех, у кого нет заботливых родственников или родственники не прочь избавиться от обузы (а холмик с крестиком всегда можно предъявить). Если уродства не противоречат «минимально допустимым» физическим способностям, несчастных используют на рудниках, в шахтах, там, где требуется тяжелый физический труд. И неважно, на сколько их хватит – на месяц, неделю. «Списывают», завозят других. Больных макроцефалией (или гидроцефалией, ни черта в этом не разбираюсь) тоже хватает. Возможно, этот парень лет десять назад был не столь безобразен, какое-то время пользовались его «услугами», а когда начались необратимые изменения в костях, администрация «трудового заведения» поступила «гуманно» – вместо того чтобы пристрелить, выпустила на волю. С тех пор и мыкается в одиночку – кто захочет жить с таким монстром? А то, что выглядит на двести лет – еще не показатель. Этому чуду может быть не больше тридцати…

– Тише, Николай Федорович, он всё слышит, – буркнул я.

– Думаешь, понимает?

На всякий случай мы отползли от костра (согрелись уже, вся кровь к голове прилипла), сидели, оробевшие, в обнимку с автоматами, держали под наблюдением чудовище и вход в пещеру. А «орк» словно забыл про наше существование, хлопотал по хозяйству. Стащил с себя половину шкур, выбил их, взметнув тучу пыли, уселся на колени, начал что-то колдовать в полумраке. Раздавались рубящие удары, явно не вносящие в душу успокоение. Зажурчала вода. Заинтригованные, мы смотрели, как он подбрасывает сушняк в костер, мостит над огнем – в лучших традициях пещерного века – приспособление для жарки мяса, приматывает к нему зелеными негорючими стеблями освобожденные от шкуры куски туши неизвестного животного. А вскоре потекли слюнки, и в голове зародился резонный вопрос: а все ли присутствующие участвуют в трапезе?

Подъехала туша – снова стало не по себе. Я еще не был уверен, что внешний облик не соответствует внутреннему содержанию. Но этот деятель даже не смотрел на автомат, который я машинально упер ему в пузо. Он протянул мне увесистый кусок обгорелого мяса, такой же Коровичу и валко убрел в свой полумрак, откуда вскоре понеслось утробное урчание и чавканье.

– Боже правый, надеюсь, это не человечина… – прошептал Корович.

Судя по вкусу, это была косуля, попавшая в ловушку. Косули водятся в лесах, отсюда следовал вывод, что чудище промышляет не только в горной местности, но и делает вылазки в тайгу. Напрашивался и второй вывод: существо отчасти разумное, поскольку предварительно обмазало продукт солью. Впрочем, будь оно неразумное, предложило бы нам поесть? И третий вывод: определенную связь с внешним миром (вследствие той же соли) существо поддерживало.

– Мать честная, вкуснотища-то какая… – впился в мясо Корович.

Несколько минут мы жадно чавкали, позабыв про наличие «большого» человека. Потом «большой» человек нацедил в глиняную плошку из какой-то странной емкости, затянутой шкурами, воды, выставил на середину пещеры. Вода была чистой, родниковой, а то, что плошку никогда не мыли, можно было проигнорировать.