Игорь Срибный - Чудесный день в аду

– Так с нашими разгрузками, по двадцать кэгэ каждая, мы же ноги переломаем! – не удержался Кефир.

– Не переломаем! – отрезал Седой. – Разгрузки свяжем по три и сбросим перед высадкой. Иначе действительно переломаем. А ты, Кефир… виноват, рядовой Кефаев, собери альпинистское снаряжение по минимуму. Кто знает, какой там ландшафт нас ожидает…

Разведчики разошлись и занялись привычным делом. Как всегда перед выходом в кубрике царила приподнятая атмосфера. Костян врубил на полную катушку «Сектор Газа», и работа закипела. Подгонялись разгрузки, которые всегда были в снаряженном состоянии. К ранцам подвязывались снайперские коврики и спальники. Тщательно готовилось оружие и боеприпасы. Ушлый (рядовой Ушивцев) отправился предупреждать повара, чтоб к трем часам утра для разведчиков был готов крепкий горячий чай.

Седой пошел к доктору получать на группу промедол. Капитан Курасов молча положил на стол четыре упаковки промедола и придвинул Седому журнал для росписи.

– Я, конечно, не боюсь сглазить, – сказал он. – Но что если ранено будет не четверо, а, скажем, пятеро разведчиков? Вы тогда одну дозу будете на двоих делить?

– Да ладно тебе, Игорь! – Седой уже давно свыкся с дурью штабных, сидящих в группировке в Ханкале и понятия не имеющих о реальностях работы разведчиков, да и вообще о реальных боевых действиях. – Они же борются с наркоманией в войсках. А иметь при себе промедол и не воспользоваться им, чтобы поймать приход… У них это в голове, видимо, не укладывается. К тому же в первую войну действительно были факты. Пару раз слышал, что бойцы «ширялись» и устраивали войнушку. Но, повторяю, всего-то пару раз. Ты дай нам еще ИПП в запас с десяток…

Доктор понимающе кивнул и выудил из шкафа десять перевязочных пакетов.

– Шины для фиксации переломов есть? – спросил он.

– Есть, – ответил Седой. – Мои ухари на них тушенку на выходах разогревают. Барбекю, значит.

– Что-нибудь еще? – спросил доктор.

Седой задумался. Неизвестно, как сложатся дела у группы, но без обезболивающих всегда есть риск потерять раненого бойца от болевого шока…

– Так, доктор, давай анальгин, димедрол, глюкозу, при контузиях что-нибудь…

– Я тебе дам пирацетам еще, и адреналин. Знаешь, как его вводить?

– Знаю. Дай еще набор для зашивания ран.

Доктор порылся в шкафу и вынул запаянный целлофановый пакет со специальной нитью и пятью кривыми иглами.

– Бляха… Последний – и тот китайский.

– Пойдет. Зашьемся и китайским. Лишь бы стерильным был…

Доктор замялся и вдруг сунул что-то в ладонь Седого.

– Это промедол. Неучтенка. В Моздоке у прапора на аптечном складе выменял на пять банок тушенки. Два тюбика, но все же…

Седой кивнул на прощание и вышел из лазарета.

– Вот сколько раз уже провожаю… – сказал доктор фельдшеру. – А привыкнуть не могу. Они ведь каждый раз на смерть уходят. В самое логово… И ранены были уже все. А Седой только на моей памяти дважды ранен был. Молиться буду за них. Вернутся – в бога поверю.

– А сейчас не веришь, что ли? – спросил прапорщик Кондратенко.

– Рад бы… – Капитан Курасов выудил из-под стола бутылку «Истока» – владикавказской водки домашнего розлива. – Да грехи не пускают. Открывай тушняк!

– Тушняк у нас закончился, товарищ капитан! – обреченно вздохнул прапорщик. – Осталась только «братская могила».

– Чего-чего? – Капитан удивленно воззрился на фельдшера. – Какая еще братская могила?

– Ну-у, так солдаты называют «Кильку в томате», – ответил прапорщик, выкладывая на стол две банки консервов.

– А ведь верно! – расхохотался Курасов, вертя банку в руках. – Точно так! Братская могила…

Высадка прошла без происшествий: разведчики быстро покинули борт и втянулись в чащу дремучего леса. Величие древних грабов и буков, выкинувших ввысь свои серо-белые стволы, подавляло и вселяло в сердца тревогу. В лесу было сумрачно и прохладно…

Вперед ушел разведдозор из трех разведчиков с сапером, а остальные вытянулись длинной цепочкой. Под ногами тихо шуршала прошлогодняя листва, где-то в вышине стрекотала сорока. Через пару часов идти стало труднее. Густой подлесок вперемешку с зарослями мушмулы и боярышника мешал продвижению, цепляясь за разгрузки, за широкие штаны «комбы». Разведчикам приходилось буквально продираться сквозь заросли. «Прям джунгли», – подумал Седой. В наушнике тихо щелкнуло, и голос Костяна, ушедшего старшим в дозор, возвестил: