Игорь Срибный - Чудесный день в аду

Костян отвернулся. Пнув ногой голыш, попавшийся под ноги, он отошел в сторонку и присел под забор, опустив голову.

Времени на сантименты не было, и Седой развернул на коленях карту. Идти по тропе «духов» смысла не было, поскольку если вертолет упал там, «духи» уже наверняка его бы обнаружили. А если бы это было так, то сведения уже просочились бы к оперативникам по каналам агентурной информации. Сбитый и обнаруженный боевиками вертолет, если еще и пилоты, пусть даже и только их тела, попали в руки «духов», не утаишь… Значит, вертолет лежит в другом, труднодоступном месте. И боевики тоже ищут его. У них разведка поставлена неплохо, и наверняка они уже знают, что вертолет упал, не дотянув до базы…

По ходу движения сбитого вертолета, указанному пилотами «вертушки» сопровождения, было два таких места, и отстояли они примерно километров на пять друг от друга. Но, учитывая, что километры в горах нужно удваивать, а то и утраивать… Наконец Седой наметил маршрут и спрятал карту во внутренний карман разгрузки.

– Подъем! – скомандовал он разведчикам. – Выходим через двадцать минут. Ночевка в удобном месте через два часа пути. Сейчас все тела «духов» сбросить в пропасть, следы боя убрать!

– Командир, люди устали… – сказал прапорщик Паршаков. – Почему бы не заночевать здесь? Сюда «духи» сегодня уж точно не сунутся.

– Да? – жестко бросил Седой. – А мы знаем, где основная база «духов»? А если группа должна вернуться на базу, скажем, через два часа? Если расстояние позволяет? Тогда уже сегодня до захода солнца здесь будут «духи», чтобы узнать, что случилось с группой! Здесь оставаться нельзя! Убираем за собой и уходим! – Тон Седого не допускал возражений.

– Порой мне кажется, что ты, да, собственно, и я, и все мы, – бездушные машины для убийства… – сказал Костян.

Иногда он мог позволить себе разговаривать с Седым на равных, потому что знакомы они были еще с Афгана, где оба служили срочную службу в одном отряде спецназа ГРУ. И были друзьями. Отслужив срочку, Седой пошел дальше, окончил военное училище, а Костян остался на сверхсрочную. Когда войска вывели из Афганистана, Костя уволился из армии. Но лишь только началась война в Чечне, старшина Подольский не усидел дома и пошел на контрактную службу.

Они лежали в высокой траве, бездумно глядя на небо, осыпанное мириадами звезд. Спать не хотелось, несмотря на смертельную усталость.

– Костя, я не бездушная машина. Ты это прекрасно знаешь. Но есть неумолимые законы войны, которые мы призваны безоговорочно исполнять. И преступи мы их, тут же станем трупами в никому не известной летописи войны. Но вот ты как командир отделения несешь в этом случае ответственность только за жизни своих солдат. Не только перед собой, перед командованием, но и перед Господом. А я отвечаю и за твою жизнь, и за жизнь твоих бойцов, и за жизнь саперов, и за жизнь приданного нам радиста группы связи, и за выполнение задания, то есть за спасение экипажа сбитого вертолета. Не только перед своей совестью, но и перед вашими близкими, перед командованием и, самое главное, перед Господом. И я буду делать все, что от меня зависит, и даже то, что не зависит, чтоб ваши задницы, и свою в том числе, притащить домой и вернуть близким в целости и сохранности. Даже если они будут где-то подштопаны, подремонтированы военными медиками, но целые, живые, я буду считать, что офицерские погоны носил не зря…

– Я не об этом, – сказал Костя. – Мы иногда становимся безжалостными… Злыми. Понимаю, что это – жизненная необходимость. Понимаю, что это – зло во благо. Но очень трудно с этим смириться. Хотя это наша работа. Мы сами избрали эту стезю и идем по ней многие годы. Но, может быть, возраст сказывается… Все труднее становится убивать.

– Не убьешь ты – убьют тебя. Расхожий довод, но верный. Войны начинают политики, но гибнут в них солдаты. И с одной, и с другой стороны. Из-за политических амбиций лидеров, которые не смогли преодолеть свою спесь и сесть за стол, чтоб решить свои проблемы за чаркой горилки, мы бьемся со своим же народом. С такими же россиянами, как и мы. Ты думаешь, я этого не понимаю? Или не понимают те, кто стоит у руля с чеченской стороны? Не сомневайся, понимают! Но пущенную стрелу не остановишь. Хотя, поверь мне, победы в этой войне не будет. Будет череда замирений, договоров, но пламя войны будет тлеть постоянно. Меняться будут только ее формы…

– И это понятно… – начал Костя…

– А если понятно, спи давай! – пробурчал Седой, отворачиваясь.