Владимир Митрофанов - Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков

Товарищи хулигана поначалу хотели вмешаться, но, увидев мрачного Ванечку, бросились врассыпную. Один только, который не успел, тоже получил. И получил здорово. Валялся теперь тут же, стонал.

— Может, чего-то поймет, — пробормотал Кот, тыкая носком окровавленного ботинка в рыхлые остатки снега на газоне, чтобы обтереть слизь.

— Жди, — мрачно отреагировал Ванечка. — Ему, если бы поймали менты, ничего бы за это и не было, просто пожурили бы за хулиганство. Это считается как незначительный хулиганский поступок, если, конечно, тетка осталась жива.

— А мне так кажется, что по степени цинизма это чисто смертельное преступление, равно как убийство. Люди, делающие такое, неисправимы в принципе. И если бы я был сын этой тетки, я был бы просто обязан его убить. На Кавказе его за такое просто бы зарезали без вопросов.

Ванечка обернулся на лежащего, нахмурился:

— Кажется, ты перестарался: ему и так самое малое грозит реанимация. Если уже не сдох…

— Ни фига — они живучие, — отмахнулся Кот.

— Поверь мне… — мрачно прошептал Ванечка.

— Мне лучше поверь: через пять минут встанет, как огурчик, и пойдет дальше кого-нибудь пиздить. — Однако, обернувшись, немного изменил свое мнение: — Ну, разве что два дня в больнице, ну, три, ну, неделя максимум… Но точно без реанимации.

— Ну-ну…

Катя участвовала в подобных рейдах только один раз в качестве приманки и сразу напоролась на грабителя. Какой-то тип выхватил ее прямо с тротуара и затащил в подворотню. Кот и Ванечка, выскочив из машины, со всех ног рванули туда. Ванечка боялся: а вдруг уже поздно, вдруг никого уже нет — утащили куда-нибудь Катю. Из темной подворотни вместе со сквозняком на них пахнуло густым запахом мочи. Там происходила почти беззвучная схватка, слышалось только мычание и хриплое дыхание.

Грабителя, как осминога, с трудом оторвали от Кати. Он, однако, не сдавался и не убегал. В руках у него возник довольно большой нож. Ванечка слегка напрягся, Но Кот тут же ударил грабителя по руке телескопической дубинкой, нож вылетел, забренчал по асфальту. Ванечка в тот же момент достал грабителя стандартной двойкой правой в голову, а левой боковым в печень, и тот рухнул на дорогу.

— Наручники давай!

Он перевернул грабителя, надавил коленом на шею сзади, вдавил злодея лицом в жидкую грязь.

— Он был один?

— Вроде как один, — еле выдавила Катя. Она стучала зубами и вся тряслась. Пуговица у нее на пальто была вырвана с мясом, блузка на груди скомкана, в прорехе мрамором светилась грудь. Ванечка с Котом тут же туда уставились. Катя, спохватившись, запахнулась.

Больше ее на ночные рейды не брали.

В субботу снова дежурили в составе группы быстрого реагирования. Скучища. Однако по каким-то причинам группу усилили еще одним человеком — Корабельниковым. Сидели втроем в служебной машине в готовности. Регламент прибытия на вызов обычно составлял десять минут. Если, конечно, не помешают дорожные пробки. Кот, как обычно, за рулем. Делать было нечего. Корабельников рассказывал разные истории из жизни про убийства.

— Один тип, говорят, подмешал засоленную бледную поганку в уже готовые соленые грибы и скормил теще.

— И как определили? — спросил Кот.

— Да никак. Мол, отравилась насмерть своими же грибами. Поболела с пару недель да и померла. Только теща-то была опытный грибник и солильщик.

— Чего ж она не увидела, что ела.

— Не знаю. Соленые поганки в готовом виде, может быть, даже ей не отличить было.

— И сразу умерла? — засомневался в этой истории Кот.

— Месяц еще мучилась — токсический гепатит — разложение печени.

— Как же узнали?

— Он сам трепанул. По пьяни, конечно.

— Капнули на него?

— Зачем? Отбрехался бы. Бог ему судья! Ведь теща — тоже человек!

Впрочем, в устах Корабельникова это утверждение прозвучало несколько неуверенно. Он продолжил:

— Самый лучший способ: автокатастрофа. Один отключил подушку безопасности у пассажира, сказал ему, что можно не пристегиваться ремнем, и вмазался на полном ходу правой стороной в отбойник на кольцевой. Пассажир вылетел сквозь лобовое стекло и сломал себе шею. У водилы оказались только ушибы груди. Дознавателям он сказал, что подрезали. Никаких претензий. Чистое дело.

— Это ему повезло, что уличной камеры не было, — прокомментировал Ванечка.

— Я думаю, он заранее выбрал место. Хотя тут не предугадаешь. Хотя можно случайно нарваться на камеру. Надо всегда иметь это в виду. Так один известный политик был заснят непосредственно во время гомосексуального контакта. Самого полового акта там видно не было, но поцелуй, скажем, не вызывал ни малейших сомнений. Не утерпел, сладострастник, обнял и зацеловал своего дружка взасос прямо на пороге собственного дома, ухватив нежно за попку. И, казалось бы, чего тут такого — обычный содомский грех, по нынешним временам почти что безобидный, но партия на выборах может потерять какой-то процент голосов гетеросексуалов и верующих. Напрямую, конечно, не скажут — иначе получится угнетение прав человека — сейчас ведь хоть с козой живи, только никого не трогай — но имидж традиционных нравственных ценностей в народе по-прежнему еще остается высоким, и слово, произнесенное где-нибудь в толпе полупьяным работягой: «Это же партия пидоров, хули за нее голосовать!», очень даже может сработать. Если бы этот тип без разбору с красотками трахался, то народ, может быть, его и понял и даже позавидовал бы. Таких уважают. Мужик таким и должен быть. А тех, кто дрючит мужиков и детей, — почему-то не уважают, и тут хоть что делай. Устаревшие религиозные постулаты. У него, того политика, даже была подруга, уж не знаю зачем. Причем необыкновенной красоты модель лет двадцати. Зачем она ему — неизвестно. Наверное, для представительности.