Владимир Митрофанов - Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков

— Так вы сами же его и выбрали! — возмутился Кот. — Я вот не хожу голосовать, так у меня и претензий нет. Выборы — известная наёб…пардон, наколка. Всегда выигрывает тот, кто считает голоса. Это как играть с шулерами. Вы-то хоть избираете, а у нас и выборов-то нет.

— И правильно делают, потому что непременно выберут бандита, как у нас!

— Может, дядя Саша, ты и прав. Ладно, и в чем у тебя проблема-то?

Дядя Саша говорил осторожно, медленно, тщательно подбирая слова:

— Все, что я сказал, ужасно, но и к этому привыкаешь, как к оккупации, но тут вдруг на них чего-то нашло. Короче, они вдруг захотели забрать всю мою землю. Участок на реке.

— Купить?

— Нет, забрать просто так, — голос дяди Саши дрогнул. — Это же новые феодалы. Что-то им не понравилось, может, не так сказал, не так посмотрел. Им уже мало просто собирать подати, они хотят уважения, чтобы ты им за это еще спасибо говорил, целовал руки. И кому жаловаться? Заявление не примут, я из милиции и прокуратуры просто не выйду. Я и продать ничего не могу — кто у меня купит? Да и не хочу я продавать!

Кот пожал плечами, помычал с набитым ртом:

— В Питере тоже по-всякому бывает. Например, есть полезное правило, маленькая хитрость: когда выходишь в город, в нагрудный карман лучше положить полтинничек. Если менты остановят, то полташку эту возьмут и сразу отпустят, а иначе обыщут и заберут все. Слушай, а кто над ними стоит?

— Я не знаю. И что я могу там сказать, если бы даже знал. Короче, хрен знает, что делать.

— А если откажешься — убьют, что ли? — с любопытством спросил Кот, не переставая жевать.

— Убьют — не убьют, но назавтра придет пожарная инспекция или санэпидстанция и закроют предприятие или просто наедут бандиты. Все они повязаны. Они все — одна партия. Их тезис: ты работаешь, пока мы тебе разрешаем. Я теперь очень понимаю кулаков с обрезами — тех, кто бились за свою землю. Тут у тебя просто отбирают землю, и ты не можешь ее защитить. У меня нет такого права защищать свою землю. Я вот к чему: существуют ли способы это дело как-нибудь разрулить? Как такие дела решают в Питере?

Ванечка вообще не вступал в разговор, хрустел огурцом. Кот подумал с минуту, пососал верхнюю губу, потом неожиданно для Ванечки выдавил:

— Надо подумать.

Ванечка даже жевать перестал, застыл с открытым ртом: ввязываться в какие-либо разборки в этом задрипанном городишке было бы просто неумно. Позже, когда они пошли спать, его прорвало:

— Ты чего? Тут тебе не Питер — здесь куча мест, где можно трупаки закопать! Нас просто никогда не найдут! Народ тут дикий.

— Это еще неизвестно кто кого закопает!

— Ты злой ангел! — бросил Ванечка.

— Чья бы корова мычала!

— Да пошел ты… Земля за жизнь — не дорога ли цена?

— Ржунимагу! — буркнул Кот. — За это миллионы погибли …

Утром вышли во двор. Дядя Саша, захлопнув капот машины и вытирая тряпкой руки, повернулся к ним:

— Все нормально!

Кот наклонил голову на бок, спросил его:

— Какое-нибудь оружие у тебя есть?

— Двустволка. Она старая, зато незарегистрированная, с надежным боем, патроны свежие с крупной дробью и картечью.

Дядя Саша тут же сходил за ней. Ванечка тщательно осмотрел двустволку. Действительно старая: воронение металла кое-где было стерто до белизны, деревянная ручка отполирована, словно ружье использовали так же часто, как лопату.

— Что еще? — поинтересовался Кот.

— Две «эргедешки».

— Вау! А другая машина есть?

— Можете взять старую «девятку» с местными номерами. Она с виду раздолбанная, гнилая, но движок и ходовая в порядке. Машины с местными номерами тутошние гайцы обычно не трогают — штрафуют только приезжих. У них основная кормушка на трассе.

«Девятка» стояла в сарае. У нее совершенно сгнили пороги, двери, но завелась она с первого тычка.

Потом сели в «Паджеро» к дяде Саше, проехались по городу. Как-то все было тут грязновато. Появилось такое ощущение, словно попали в подержанные декорации промежуточных времен, и Ванечка не удивился бы плакату: «Наша цель — коммунизм!» или «Партия — наш рулевой!» Отец рассказывал, что в прежние времена такие лозунги висели буквально на каждом шагу.

На тротуаре промелькнул тип с малиновом пиджаке совершенно лысый и с ужасным лицом, испещренным шрамами и следами фурункулов, которое явно подтверждало теорию Ломброзо про врожденную преступность — не исключено, что он только недавно с сурового лесоповала, где убил и съел своих подельников. Словно крокодила обрядили в человека. Явный реликт. Впрочем, выглядел он очень довольным жизнью.