Алистер Маклин - Партизаны

— Я так никогда не говорила, — негодование девушки было неубедительным, — Я только встречалась с ним несколько раз...

— Зарина... — голос Петерсена звучал чуть укоризненно.

Девушка смолкла.

— Сколько можно говорить?

— Хорошо, — промолвила она.

— Зарина никогда не встречалась ни с каким королем, — продолжил Петерсен. — Иначе бы она не говорила о его загадочной хромоте. Король Петр не хромает и никогда не хромал. Это, конечно, представляет интерес, хотя и чисто академический...

— Не знаю, не знаю, — сказал Джакомо. Он, как всегда, улыбался, но в данных обстоятельствах было трудно понять, чему именно. — Лично для меня услышанное представляет нечто большее, чем просто академический интерес. Однако вот чисто академическое замечание: я полностью разделяю взгляды этих детишек. Простите, взгляды Зарины и Михаэля. Я не желаю воевать, точнее, не желаю воевать в этих проклятых горах, моя служба меня вполне устраивает. Но если бы мне пришлось здесь воевать, то предпочел бы это делать в рядах партизан.

— Вы похожи на Джимми, — сказал Петер-сен. — Если и собираетесь с кем-то сражаться, так только с немцами?

— Я думал, что сказал об этом еще в отеле «Еден» достаточно ясно.

— Помню. Но сейчас эти слова также представляют собой чисто академический интерес. Что вы можете предпринять? Как предполагаете попасть к своим друзьям-партизанам?

— Подожду, пока обстоятельства переменятся.

— Так можно прождать целую вечность.

— Петер, — в голосе Харрисона слышалась мольба, почти отчаяние. — Я знаю, что вы в сложив шейся ситуации больше не несете за нас никакой ответственности. Несмотря на различия во взглядах, присутствующих объединяет положение, в которое все попали. Но, наверняка, есть какой-нибудь выход! Давайте оставим споры на потом. Вы же находчивый человек, Петер!

— Джимми, — негромко сказал Петерсен, — неужели вы не замечаете стену, отделившую нас друг от друга? Джордже, Алекс и я находимся по одну ее сторону. Вы, пятеро, по крайней мере, фон Ка-раяны, вы и Джакомо — по другую. Эта стена — высотой в милю, Джимми. Через нее невозможно перепрыгнуть.

— Я понимаю, капитан Харрисон, — промолвил Джакомо. — Эту стену не перепрыгнешь. А моя гордость не позволит мне даже попытаться это сделать. Должен сказать, майор, вам не к лицу бросать дело на полпути. Да, стена есть стена. А Лоррейн, по какую сторону она?

— Не знаю. Не в обиду будет сказано, Лоррейн, мне безразлично, по какую сторону стены вы находитесь. Это теперь не играет никакой роли, — Петерсен присел на стул, взял в руки стакан с вином и умолк. Каждый из присутствовавших в комнате мог бы поклясться, что впервые видит его погрузившимся в такое сосредоточенное молчание. Наступила тишина, которую нарушало лишь позвякивание убираемых Джордже пустых стаканов. Она уже становилась тягостной и неловкой, когда Лоррейн вдруг резко воскликнула:

— В чем дело? Что-то не так?

— Вы что-то сказали? — очнувшись от дум, спросил Петерсен. — Это относится ко мне, Лоррейн?

— К кому же еще я могу обращаться, если вы минут пять как глазеете на меня?

— Убеждения майора отнюдь не свидетельствуют о его дурном вкусе, — заметил Джакомо.

— Простите, Лоррейн, я просто задумался. Был далеко-далеко отсюда, — сказал Петерсен. Он улыбнулся. — Джакомо верно подметил: мои взгляды не мешают мне любоваться вами.

— Кстати, о взглядах, — весело промолвил Джакомо. — С того момента, как вы приняли позу роденовского «Мыслителя», Зарина не могла отвести глаз от вашего лица. Знаете, что мне пришло в голову? Кажется, я догадываюсь, о чем она думает.

— Успокойтесь, Джакомо, — оборвала его Зарина.

— Каждый из нас теперь волен думать о том, что ему нравится, — сказал Петерсен. — Ситуация дает повод подумать о многом. Вы, Джимми, кажется, тоже углубились в воспоминания? Яркие огни цивилизации? Нет. Белые скалы Дувра? Навряд ли! О! Огни родного дома!

Харрисон молча улыбнулся.

— Какая она, Джимми?

— Какая? — Харрисон опять улыбнулся и, пожав плечами, посмотрел на Лоррейн.

— Дженни — прелесть, — спокойно сказала Лоррейн. — Замечательный человек и близкая моя подруга. Она лучше Джеймса в сто раз.

Харрисон улыбнулся, точно был полностью удовлетворен услышанным, и потянулся за стаканом с вином.

Петерсен поймал на себе взгляд Джакомо. Тот едва заметно ему подмигнул. В ответ майор также чуть заметно кивнул головой и отвел глаза в сторону.

Последующие двадцать минут пленники провели почти в полном молчании, лишь изредка перекидываясь отдельными фразами. Затем дверь комнаты отворилась, и вошел Эдвард.