Алистер Маклин - Река Смерти

- Вы очень пунктуальны, - и поднял голову.

От неожиданности у него чуть не выкатились глаза из орбит: стоявший перед ним человек был в одном нижнем белье и с трудом держался на ногах.

Амбар погрузился во тьму. Единственная лампочка была выключена, и лишь молодая луна лила на землю свой слабый свет.

- Прошло пятнадцать минут - и ничего, - заметил Рамон. - Это хорошо?

- Это вполне естественно, - ответил Гамильтон. - Мы в темноте, а люди фон Мантойфеля будут хорошо видны, если выйдут из укрытия. Вот они и не высовываются. Что еще они могут сделать? Попытаться выкурить нас отсюда, если ветер будет подходящим? Но ветра нет, а значит, нет и дыма.

- Будут морить нас голодом? - предположил Рамон.

- Ну, это может продлиться очень долго.

Время ползло еле-еле. Все улеглись на пол, кроме Наварро, стоявшего у дверного проема, и тщетно пытались заснуть. Некоторые даже закрыли глаза, но все равно бодрствовали.

- Прошло два часа, - сказал Наварро. - Два часа - и по-прежнему ничего.

- Чем ты недоволен, часовой? Можно попробовать поспать. - Гамильтон сел. - Хотя я вряд ли засну. Эти люди наверняка что-то замышляют. У меня кончились сигареты. У кого-нибудь закурить найдется?

Серрано предложил ему пачку.

- Думал, вы спите. Спасибо, Серрано. Знаете, я долго колебался, верить или нет тому, что вы мне рассказали. Но теперь я вам верю, хотя бы по той причине, что все так и есть, как вы говорили. По-видимому, я должен перед вами извиниться. - Гамильтон запнулся. - Похоже, извиняться входит у меня в привычку.

Рамон полюбопытствовал:

- Можно узнать, по какому поводу вы извиняетесь сейчас?

- Конечно, можно. Серрано работает на правительство. Полковник Диас, следуя принципу "знать только то, что нужно", забыл сказать мне об этом.

- На правительство?

- На министерство культуры. Он занимается изобразительным искусством.

- Помоги нам бог! - воскликнул Рамон. - Мне казалось, что в этих богом забытых краях вполне достаточно всяких природных хищников, чтобы добавлять сюда еще и хищников от культуры. Что, ради всего святого, вы здесь делаете, Серрано?

- Я тоже хотел бы это выяснить.

- Какая откровенность! Правда, сеньор Гамильтон?

- Я же вам говорю, что и сам узнал об этом пару часов назад, - откликнулся Гамильтон.

Рамон укоризненно посмотрел на него:

- Ну вот, вы опять!

- Что такое?

- Опять становитесь загадочным и уклончивым.

Гамильтон пожал плечами и ничего не ответил.

- Благородное сомнение не требует извинений, - сказал Серрано.

- Если бы только это, - вздохнул Гамильтон. - Я считал вас человеком Хиллера. Еще в Ромоно, когда мы впервые встретились. Должен признаться, это я стукнул вас по шее. Конечно, я верну вам деньги, которые взял из вашего бумажника. С шеей сложнее. Не знаю, что могу для нее сделать. Простите меня.

- Простите, простите, - передразнила его Мария. - Интересно, кто-нибудь намерен прощать меня?

Наступило короткое молчание, потом Гамильтон спокойно сказал:

- Я же извинился.

- Извинение и прощение не одно и то же, и вы явно считаете, что моя дружба со Смитом - а это самое обтекаемое из возможных определений - была непростительна. Тут все зависит от того, кто будет судить и кто будет бросать первый камень. Две мои бабушки и два деда умерли в Освенциме, и вероятность того, что именно фон Мантойфель и Шпац отправили их туда, очень велика. Знаю, мир уже устал слушать об этом, но в концентрационных лагерях погибло шесть миллионов евреев. Неужели я поступила неправильно? Я знала, что, если достаточно долго пробуду со Смитом, он приведет меня к фон Мантойфелю, который и был нам нужен на самом деле. У меня имелась единственная возможность оставаться со Смитом. И вот я, точнее, мы нашли Мантойфеля. Неужели я так уж плоха?

- Значит, Тель-Авив? - Гамильтон даже не пытался скрыть своего отвращения. - Еще один из этих варварских показательных процессов, как над Эйхманом [5] Эйхман Карл (1906 - 1962) - немецко-фашистский военный преступник, с 1937 года возглавлял подотдел "по делам евреев" в имперском управлении безопасности Германии. В 1960 году был вывезен из Аргентины израильской разведкой и впоследствии казнен. ?

- Да.

- Фон Мантойфель никогда не покинет Затерянный город.

- Этот доктор Хьюстон, - осторожно спросил Серрано. - Он так много для вас значит? И его дочь?

- Да.

- Вы были здесь в то время, когда они... умерли?

- Когда их убили. Нет. Я был в Вене. Но мой друг Джим Клинтон был здесь. Он их похоронил. И даже сделал надгробие с надписью - выжег ее по дереву. Позднее фон Мантойфель убил и его.