Дмитрий Харитонов - Репортаж не для печати

Бабиле не понял иронии, заключенной в моих словах.

– Все священники живут именно так! – серьезно произнес он. – Они постоянно молятся.

– Когда же они охраняют свой Ковчег?

– Днем и ночью. У вас не будет никаких шансов приблизиться к Ковчегу. Пагира никогда не согласится показать священную реликвию.

Через полчаса принесли еду. Она состояла из нескольких рассыпчатых лепешек серого цвета и бобов с тушеным луком и крутыми яйцами, обильно сдобренными пряностями.

– Лепешки называются: «ынджера», – пояснил Бабиле с полным ртом. – Обычно их макают в острый соус.

– Ынджера? – попытался повторить я. – Можно язык сломать.

На вкус лепешки оказались довольно пресными. Бабиле сообщил название блюда с бобами – уот. Было бы сильным преувеличением сказать, что еда мне понравилась, но я терпеливо пережевывал непривычную пищу, изредка прикладываясь к запотевшей от холода бутылке федзе. Утолив чувство голода, я опустил жалюзи на окне и, выбрав один из матрацев, незаметно задремал.

Проспав три с половиной часа, я почувствовал себя хорошо отдохнувшим и гораздо более бодрым. Взглянув на циферблат своего «сейко», я увидел, что до встречи с Пагирой остается еще сорок минут. Долгих, томительных и тревожных, по истечении которых меня должны были поставить в известность о решении аксумского первосвященника.

Я попытался угадать: каким оно будет? Что означали слова, произнесенные Пагирой: «Хоть в этом-то Брюс поступил порядочно»? Быть может, первосвященник имел в виду некую договоренность, существовавшую между Брюсом и эфиопским духовенством о неразглашении тайны Ковчега?

Еще перечитывая книгу шотландского путешественника (после возвращения из Росслина мне пришлось проштудировать ее более внимательно), я обратил внимание на любопытный пассаж. Брюс уверял, что даже копия Ковчега исчезла после того, как имам «Левша» вторгся в Аксум и стер с лица земли старую постройку церкви Святой Марии. При этом, Джеймс Брюс ссылался на свой, якобы имевший место, разговор с негусом Эфиопии, подтвердившим уничтожение оккупантами священной реликвии. Но ведь за несколько лет до визита Брюса в Эфиопию (а он состоялся значительно позже вторжения имама) негус совершил тайную поездку в Аксум. Там он пробыл целую неделю в период с… пятнадцатого по двадцать второе января. То есть, когда проходила торжественная церемония выноса Ковчега – Тимкат…

Теперь я не сомневался в том, что Ковчег уцелел и еще до вторжения захватчиков в Аксум был предусмотрительно перевезен на один из многочисленных островов озера Тана. Имам «Левша» мог сжечь разве только копию Ковчега. Но тут я вспомнил о путевых заметках армянского священника Димотеоса, бегло просмотренных мною буквально накануне поездки в страну «красного негуса». Это были мемуары высокопоставленного религиозного деятеля, прибывшего в Аксум со специальной миссией. Димотеос считал наглой ложью легенду о том, что Ковчег находится в Аксуме.

– Вероятно, так и было, – горячо уверял он ученых мужей, внимавших его рассказу по возвращении из Африки. – Но очень давно. Я попросил аксумских священников показать мне Ковчег Завета или хотя бы таблички с начертанными на них Десятью заповедями. И знаете, что они мне подсунули? – бушевал Димотеос. – Какую-то маленькую плиту, похожую на красный мрамор и длиной не более одного фута. Эфиопы заявили, что это – одна из двух табличек, содержавшихся в Ковчеге.

– Ну-ну, продолжайте, – подзадоривали его слушатели, на которых подобное известие произвело эффект камня, влетевшего в оконное стекло. – Настоящая табличка?

– Разумеется, нет, – снисходительно объяснял Димотеос. – Абиссинцы – глупые люди. Или же, напротив, очень хитрые и ловкие. Каменная поверхность, действительно, была практически не повреждена. Время пощадило ее. Думаю, табличку можно датировать тринадцатым-четырнадцатым веком, не ранее.

– Не может быть, – взволнованно ахала аудитория. – Речь идет о подделке?

– Настоящие таблички, на которых были начертаны божественные законы, потеряны, – с сокрушенным видом объявлял Димотеос, – Ковчег мне, правда, отказались продемонстрировать. Но, давайте рассуждать, руководствуясь логикой. Если таблички – поддельные, то предмет, в котором они хранятся, – тоже фальшивка. А вся аксумская церемония выноса Ковчега в столице древней Абиссинии – наглая и отъявленная ложь!

Догадывался ли Димотеос о том, что ему, возможно, подсунули табличку из второго Ковчега, являвшегося превосходной копией оригинала? Аксумиты не могли полностью отказать священнику армянской церкви, им нужно было выразить уважение к нему и продемонстрировать хотя бы каменные таблички с заповедями. Возможно, на аксумитов произвели отталкивающее впечатление напыщенность и самодовольство Димотеоса – поэтому они и решили показать ему лишь копию одной из скрижалей.