Лев Пучков - Блиндажные крысы

Дождавшись, когда погас «светильник», мы почти бегом рванули к периметру и спустя минуту уже лежали за фрагментами бетонного забора.

Ну вот, почти что добрались. Остался один рывок, и, как сказал Гена — мы «дома».

Немного полежали за обломками забора, выжидая: прямо перед нами, в нескольких метрах, прошел патруль с фонарями, оживленно переговариваясь и волоча какого-то бедолагу.

Бедолага был пленен, но не раздавлен: он гордо орал на всю округу:

— Я свободный сталкер! Не имеете права!! Я буду жаловаться в Гаагский трибунал!!!

— Молчи, дурак, пока п… не дали, — напутствовал свободного сталкера один из патрульных и для убедительности вытянул его дубиной — сочная плюха и закономерный «ай, б…!!!» были слышны, наверное, за километр.

По-видимому, у патрульных было какое-то предубеждение против вышеназванного трибунала, то ли против свободных сталкеров — пока они не исчезли из нашего поля зрения, бедолага получил еще трижды.

— Это не наш, случайно? — обеспокоился Юра.

— Наших двое, должны держаться вместе и вести себя крайне скромно, — сказал Степа. — В любом случае, надо идти на объект и выполнять задачу…

Рывок до заводоуправления самую малость не задался.

Напомню, я шел предпоследним. Заходили мы через небольшой пролом в стене, так вот, когда я уже одной ногой был внутри, из-за угла вынырнули двое, с фонарями и, по моему, заметили нас.

— Прилипли к стенам, — скомандовал в кромешной тьме Степа, вваливаясь последним.

Я прилип к стене и замер: снаружи доносился приближающийся топот. Вскоре у пролома раздались голоса:

— Может, показалось?

— Да нет, я говорю тебе — кто-то только что сюда влез!

— Ну давай, залезем, посмотрим. Страхуй, я первым пойду…

В проломе появился узкий сноп света и некоторое время шарил по противоположной стене. Не знаю, вполне возможно, они бы и не стали заходить внутрь, но через пару секунд луч света остановился на… дранном матрасе справа, в углу, на котором лежал лохматый человек в драной одежде!

— Какого х….!? — пьяно пробурчал человек, прикрывая глаза ладонью. — Иннна, я сплю!

— А-а-а! — обрадовался обладатель фонаря. — Вот кто тут шарахается! Заходим, Сань, у нас тут клиент!

Он влез в пролом и прямиком двинулся к человеку на матрасе. Его напарник далеко не пошел — забравшись внутрь, остался у пролома и повел лучом фонаря влево, по стене.

Я инстинктивно зажмурился.

Там наверняка стоит кто-то из наших, еще пара метров, и…

— Бац! — человек у пролома утробно хекнул и упал, выронив фонарь.

Черная тень метнулась к первому бойцу, послышался еще один глухой удар, и он тоже рухнул наземь, не издав ни звука.

— «Сквозняк» есть? — деловито уточнил Степа, гася поочередно оба фонаря.

— Да-да, — взволнованно ответил Гена. — Вот тут через дверь, потом еще пролом — и мы во дворе. А эти…

— Скоро очухаются, — успокоил Степа. — И будут долго разобраться, кто их так приложил.

— Иннна! — подтвердил человек на матрасе. — Дайте поспать, уроды!

— Ничего не берем, пусть погуляют в непонятках, — специально для Юры сказал Степа. — Гена, веди, надо шевелиться.

Пройдя за Геной по заводоуправлению, мы зигзагами преодолели довольно большую площадь, сплошь заваленную кучами бетона с торчащей арматурой, и финишировали у первого цеха.

Здесь никто не гулял. Вообще, все движение, насколько я заметил, осуществлялось именно по периметру, соваться вглубь никто не пробовал: то ли ввиду поставленных задач, то ли из чувства здоровой осторожности.

— Ну, все, мы «дома», — с облегчением констатировал Гена. — Немного передохнем и можно начинать работать. Жалко только, что «нейтрала» подставили. Очухаются — убьют ведь…

Завод был огромен, мрачен и тих. Мне он показался небольшим прифронтовым городом, затаившимся в преддверии нашествия безжалостных оккупантов. Еще у меня возникла мысль, что за ночь мы ничего не успеем сделать — разве что обойти пешком некоторую часть этой гигантской территории.

Я полагал, что по заводу мы будем перемещаться так же, как между рубежами блокирования: с рывками и падениями и веревкой в руке. Однако у моих коллег на этот счет было другое мнение. Нет, гопака мы не отплясывали и «Уй ты Русь моя родная…» хором не пели, но двигались в полный рост, без походного охранения, спокойно переговаривались вполголоса, а если и затаивались ненадолго, то только перед проверкой очередной «нычки», чтобы не спугнуть искомых оболтусов.