Чингиз Абдуллаев - Уйти и не вернуться

– Я не солдат «шурави», – улыбнулась Падерина.

– Это мы видим, – засмеялась женщина, – разве у «шурави» нет мозгов, разве они бросят сюда против этих нечестивцев женщину? Мы все знаем, как выглядят «шурави». Но ты не беспокойся. Я уже говорила с мужем. Он согласен оставить тебя в качестве второй жены. Ты немного отдохнешь, поправишься, а потом вы пойдете к мулле, и он запишет тебя второй женой.

– Спасибо, – она пыталась скрыть свою улыбку.

– Ты его не бойся, – отвечала довольная женщина, – он совсем старый. Но спать тебе с ним, конечно, придется. Он любит, когда ночью я согреваю ему спину. Теперь это будешь делать ты. У тебя сил больше, ты молодая, здоровая. А может, он еще сумеет что-нибудь сделать, и Аллах пошлет нам девочку, дочку, о которой мы всегда мечтали. Наша дочь погибла, когда ей было всего пять лет. Ее укусила змея, и с тех пор я уже не могла рожать детей.

– Но у тебя есть внучки, – напомнила Падерина.

– Это дети моих невесток, – быстро возразила женщина, – а я хочу, чтобы в моем доме выросла дочь, чтобы все видели, какая дочь у меня будет.

– Конечно, тогда вам просто необходима вторая жена, – согласилась Падерина с ее доводами, но на этот раз не смогла сдержаться и громко засмеялась.

Хозяйка обрадовалась, решив, что молодая женщина, потерявшая мужа, смеется от радости. Она погладила ее по голове, поставила рядом тарелку с бульоном и вышла из комнаты. Падерина, быстро съев приготовленный для нее крепкий бульон, снова заснула.

Вечером, услышав чьи-то шаги, она открыла глаза. В комнату заглянул сам хозяин дома. Увидев его, она чисто машинально натянула одеяло до подбородка.

Он, заметив ее испуг, очень довольно усмехнулся и вышел из комнаты. Ему нравилось, что эта красивая туркменка, потерявшая мужа, так боится его. «Значит, будет хорошей женой, – решил хозяин дома, – покорной и ласковой». Он не решался признаться даже себе, что боится оказаться несостоятельным при выполнении своих супружеских обязанностей со второй женой.

А она, забыв о его присутствии, уже провалилась в спасительный сон, в котором ей снился живой капитан Елагин, снова и снова умирающий от выстрела бандита. Сон был тревожным и беспокойным, но под утро он наконец прекратился, и она больше ничего не видела. Проснулась Падерина в десятом часу утра, когда солнце, высоко поднявшееся над горами, било своими лучами ей прямо в лицо. Рядом лежала одежда, которую хозяйка дома любезно одолжила будущей второй жене.

Одевшись, молодая женщина вышла в другую комнату, где давно уже позавтракали женщины. На отдельном подносе стояли приготовленные и оставленные для нее тонкий таджикский лаваш, мед, масло, сладкий гаймат, напоминавший творог, смешанный с молоком и сахаром. Она быстро позавтракала, выпила чай и вышла во двор.

В традиционной восточной семье женщине всегда есть чем заняться по дому. И в этот день хозяйка дома и две ее невестки, расстелив многочисленные ковры, выбивали из них пыль. Рядом суетились внуки и внучки. Хозяин дома по традиции сидел в стороне, под навесом, и пил чай, глядя на шумную возню своих внуков. Увидев женщину, он улыбнулся, показывая еще крепкие желтые зубы. По местным обычаям в доме ходить под паранджой было совсем необязательно, но подполковник впервые пожалела, что на ней нет такой одежды.

Нужно было принимать решение. Оставаться в этом доме она больше не сможет. Значит, надо любыми способами прорываться к кишлаку, а затем выходить к границе. И хотя это сделать не менее сложно, чем идти одной через горы, но другого выхода у нее не было. Нужно было рассчитывать только на свои силы. Впервые Падерина почувствовала, как был прав генерал Асанов, так не желавший участия женщины в этом походе. Даже профессионального разведчика, каким она, безусловно, была. На Востоке существовали свои кодексы правил и свои понятия морали, и ей было труднее любого мужчины во сто крат.

В бывшей тихой мирной стране, когда можно было пройти по ее дорогам от Кабула до любой из границ вполне спокойно, не опасаясь за свою жизнь, теперь было все иначе. Война разворошила и растлила страну, а хлынувшие затем из Таджикистана беженцы принесли ненависть и отчаяние.

Вечером она спросила у хозяйки дома:

– Прости меня, но куда делся мой пистолет? Это была последняя память о моем муже.

– Не говори об этом изобретении Иблиса [10] Иблис – Сатана, Дьявол. , – всплеснула руками хозяйка дома. – Я спрятала его в своей комнате. Мы хотели выбросить его, но наша младшая невестка попросила оставить эту вещь, чтобы поговорить с тобой.