Кирилл Казанцев - Метод отстрела

– Их только двое, саиб! – торопливо доложил командиру его помощник. – Остальные, наверное, убежали, когда у них кончились патроны.

О Аллах! Так у них еще и кончились боеприпасы! Абдул Карим почувствовал, как внутри нарастает, ширится черная злоба. Он потерял почти половину своих людей при этой атаке. Значит ли это, что, будь у обороняющейся стороны патроны, он бы потерял всех?

А еще полевой командир знал – этих здесь и было только двое. Его людям отвечали лишь два ствола, он прекрасно это слышал.

– Один – убит, но второй – жив! – продолжал помощник. – Мы его не трогали – ждали вас, саиб!

Абдул Карим мельком глянул на убитого, осмотрел сложенное в отдельную кучу оружие обороняющихся. Хотя «куча» – слишком громко сказано. Только пулемет и автомат. Ничего больше. Нож, с которым бросался на его людей убитый, не в счет.

Полевой командир приблизился к тому, что остался в живых. Крупный мужик лежал ничком, подвернув руки под себя и уткнувшись лицом в камни. Раненый – вон, нога перевязана, повязка вся в крови.

Не сдержавшись, Абдул Карим пнул лежащего по повязке. Тот дернулся и громко застонал. «Больно? – подумал полевой командир. – Да ты еще не знаешь, что такое боль! Но узнаешь. Еще до заката».

Поддев носком ботинка лежащего под бок, он, приложив некоторое усилие, перевернул его на спину. Славянин. Но в банде Бобошерова были и славяне, и латыши, и… Да кого в этой банде только не было! Глаза пленника были открыты. Полевой командир склонился, заглянул в них. Боль и… Насмешка?!

Абдул Карим услышал какой-то очень знакомый щелчок. Ему понадобилась секунда-другая, чтобы понять, что же это было. А когда он понял… Бежать было уже поздно.

Полевой командир еще успел закричать. Жалобно, тонко, по-женски.

Взрыв гранаты разметал в стороны кучно стоящих моджахедов и оборвал тоскливый предсмертный вой Абдула Карима.

– Ну, что? – Максим натягивал куртку. – Побежали?

– Погоди, – коротким решительным жестом остановил его Артем. – У нас тут еще есть одно небольшое дельце…

…Подъем всей группы, включая пленников, прошел без эксцессов. Первым поднялся Скопцов. Веревка и немалая физическая сила бывшего сержанта пришлись кстати. А помощь находящегося наверху Оболенского превратила сам подъем в легкую поездку снизу вверх, как в лифте.

После этого подняли Бобошерова. Наркоделец, который, судя по всему, все еще на что-то надеялся, не пытался ни протестовать, ни вырываться. Да и куда вырываться-то? Шаг вправо, шаг влево просто невозможен. Только одно направление, по вертикали. А Тошали очень хотел жить. Очень.

Наверху наркобарона немедленно поставили к веревке. И он тянул изо всех сил, кряхтя и постанывая, – старался угодить своим пленителям, продемонстрировать свое рвение и желание услужить.

Потом подняли оружие и снаряжение группы. Следующим был Блэр.

Вообще-то, после того, как он предложил сдаться американцам, никаких сомнений в том, что Бобошеров сказал правду – по крайней мере в части личности этого пленника, – уже не оставалось. И Артем, связывая американцу руки, думал, что случись такое с ним, окажись он сам в подобных обстоятельствах, он бы нашел способ при подъеме распустить узел. Только для того, чтобы не оказаться в руках своих врагов.

Однако пленник не был русским. Американец… Совершенно другой, как говорится, менталитет. И пока его поднимали, как баранью тушу, не сделал ни малейшего движения для того, чтобы попытаться ускользнуть из рук своих врагов туда, откуда его достать уже просто невозможно.

Дед. Ну, с этим намного проще. Мало того, что ему сверху помогали три человека – бывший пограничник вырос если и не в этих, то в очень похожих горах. Плюс горная подготовка. Шовкат оказался наверху быстро.

Внизу остались только Артем и пожилой чеченец. Тот по-прежнему оставался в состоянии, очень близком к помешательству. Сидел на камне, тряс головой и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.

– Пойдем. – Артем коснулся плеча пожилого. – Надо идти.

– Оставь меня в покое, – неожиданно ясным и звучным голосом заявил старик. – Дай мне умереть.

– Я бы с удовольствием, – честно ответил Рождественский. – Но не могу. Обещал…

Можно, конечно, просто махнуть рукой на все обещания. Подумаешь, сказал что-то врагу, который пришел для того, чтобы отнять твою жизнь! Однако так поступить Артем просто не мог. Они заканчивали подъем, а выстрелы с той стороны затихли. Значит, заслон выполнил свою задачу. И какая за это была заплачена цена, Рождественский прекрасно понимал. И Федор Аверьянович, и Ислам мертвы. А слово, данное мертвому соратнику – пусть даже и случайному, ставшему таковым под влиянием обстоятельств, – нерушимо.