Александр Жиров - Амулет смерти

Опять-таки языковой барьер. Лишь восемь процентов населения владеют государственным языком. Сделать государственным вместо французского язык племени йоруба невозможно: его не поймут племена бариба, фон и прочие. В свою очередь, язык бариба тоже никто, кроме бариба, не поймет.

Кроме того, африканские языки непригодны для написания лозунгов, поскольку вовсе не имеют письменной формы. Кроме того, в этих языках отсутствуют все технические и все коммунистические понятия. С такими языками материально-технической базы коммунизма не создать.

Словом, в Международном отделе ЦК КПСС решили, что новая власть Дагомеи должна казаться шаткой. Тогда в мире меньше будут звучать все эти глупости о том, что Соцпартия пришла к власти исключительно благодаря советским десантникам.

Ну что вы! Защитнику трудящихся товарищу Херису Ногме противостоят силы реакции. Немногочисленный сознательный пролетариат Дагомеи отчаянно защищает завоевания Декабрьской революции.

Хотя какие могут быть у реакции силы, если правительственную резиденцию охраняет рота капитана Кондратьева. Как встали в 21 час в памятный день «революции» у парадного подъезда крепкие белые парни, так и стоят. Только меняются каждые два часа.

Плюс патрулируют столичные улицы.

В гараже резиденции старшина роты Иванов обнаружил несколько открытых французских джипов, которыми пользовалась до переворота президентская гвардия.

Теперь на этих машинах расползаются по городу русские парни. В первый патруль капитан отправился лично. Сел за руль и медленно повел джип по проспекту Независимости.

Едва ли не с каждого балкона свешивался национальный флаг независимой республики: от зеленой вертикальной полосы вправо идут желтая и красная полосы.

На желтой полосе — небольшая белая звездочка. Упор на национальную символику придает всякому перевороту характер национально-освободительной борьбы.

Десантники в изумлении вертели головами. Черные прохожие застывали при их виде и сгибались в низком поклоне. Чтобы согнуться, люди прерывали шумную беседу. Уличный торговец прекращал обслуживание покупателя, и покупатель сгибался рядом с продавцом. Впечатление усиливалось тем, что жители столицы были поевропейски одеты.

Капитан даже присвистнул:

— Вот это да! Что скажешь, Серега?

Классные колонизаторы были эти французы. А?

— Сколько уж лет, как ушли, а привычка жива! — одобрил французских колонизаторов прапорщик Иванов.

— Да ты только погляди, — посмеиваясь, продолжал капитан, — не разгибаются, пока мы на добрую сотню метров не отъедем. Вот это, я понимаю, выучка! В вооруженном белом человеке туземец сразу узнает хозяина. Слушай, отчего в нашей Средней Азии не так? Отчего чурки нам не кланяются, а, Серега?

Иванов бешено повращал глазами. Ну что тут скажешь? Да к тому же жара. Солнце так и старается пробить твердую мозговую оболочку. С очевидной изуверской целью: расплавить содержимое кумпола.

— Может, Вась, эти наши узбеки и кавказцы недостаточно черные? Они ж скорей белые, чем черные… А, Вась?

Капитан оторвался от проспекта Независимости и одарил друга тяжелым долгим взглядом. Вернулся глазами к дороге. Потом быстро посмотрел на задние сиденья.

Двое десантников, задрав к белому небу стволы, аж рты пораскрывали. Вдоль тротуаров стояли согнувшись сотни черных людей.

Это не были первобытные жители деревни Губигу. Это было население столицы. Не в галабиях и напаховых повязках, а в пиджаках, шортах, юбках.

Все они худо-бедно владели французским. Иначе говоря, в низких поклонах застыли те восемь процентов населения Дагомеи, которые знали государственный язык.

Которые, по версии международного отдела ЦК, и являлись по преимуществу тем немногочисленным сознательным пролетариатом, который отчаянно защищал завоевания Декабрьской революции.

Кондратьев произнес:

— Эх, брат. Эх, Серега. Не служил ты в Баку. Не знаешь ты чуреков. Незнаком ты с любимой забавой тамошних торговцев.

Они, если видят на базаре незнакомого продавца, упрашивают его дать кепку поносить. Спустя время кепку возвращают и говорят «спасибо». К вечеру того же дня обладатель кепки начинает ощущать легкий зуд в паху. Еще через сутки зудит так, что всю волосню разодрать готов. Потом начинается зуд у жены. Понимаешь, что азерботы вытворяют?

— Еще нет, — подрагивающим голосом сказал Иванов.

Ему сделалось жутко. Ночью прыгать с тридцати метров на крышу правительственной резиденции куда лучше.