Александр Жиров - Черный амулет

— Это я слышу с самого детства, — напомнил Кофи Догме. — Ко времени прихода русских никакие французы много лет не забредали в наши края. Меня интересуют байки поновее.

Кофи подошел к валуну. Его взгляд был похож на взгляд колдуна — узкий и острый, как нож парашютиста с гравировкой во всю длину.

Старик призвал на помощь всю колдовскую мощь. «Не прикасайся ко мне! — взывал Каплу. — Не смей трогать старого Каплу! Даю установку: немедленно отойди от меня на три шага!»

Шумели пальмы и шумела река, но ни вождь, ни колдун этого не слышали. В их уши вливался зловещий звон клинков.

Они словно фехтовали на взглядах.

Вдруг огромный кулак вождя схватился за посох. В тот же миг из реки взметнулась нога вождя и снесла старика с валуна на мелководье.

Старый колдун упал на спину. Горб углубился в песчаное дно. Сверху мгновенно навалился Кофи и сцепил умелые руки на толстой, короткой шее.

Чтобы задушить человека с такой шеей, требуется немалая сила. Но не для этого взбугрились мускулами плечи Кофи Догме. Он лишь не давал колдуну вырвать лицо из воды.

Колдун беспорядочно колотил руками и ногами. Кофи знал, что кровь уже перестала снабжать мышцы старика кислородом. Кофи твердо знал, что вот-вот Каплу перестанет сопротивляться.

Вождь точно отметил конвульсии, за которыми — это он тоже хорошо знал — наступает смерть. Он выдернул голову колдуна из мелкой воды.

Глаза Каплу вывалились из орбит. Он судорожно хватал воздух руками и легкими. Колено молодого вождя упиралось в искривленную грудную клетку старика.

— В т-т-тебе т-т-течет французская кровь! — заикаясь, выдавил колдун. — Т-тты наполовину француз!

Не ослабляя хватки, Кофи спросил:

— Помнишь, как умер мой дед? Его последнюю минуту?

— П-п-помню… Отпусти м-м-меня. Боги не п-п-простят нападения на с-своего с-слугу.

— Не отвлекайся, колдун. Все мы слуги божьи. Лучше вспомни-ка, как великий Нбаби всматривался в фотографию, на которой ты узнал Кондратьева. Нбаби мертв, но ты пока жив и можешь подтвердить, что Нбаби обрадовался, узнав постаревшего русского. Разве стал бы он радоваться, увидав убийцу своей дочери?

Каплу лежал в мутной воде в праздничной галабии. Он несколько освоился в непростой ситуации и уже не заикался:

— Ты меньше меня знаешь о смерти, сынок. На фотографии Нбаби никого не узнал. Я прекрасно помню, как его глаза распахнулись, словно вмиг помолодели.

Твой дед в тот миг уже ничего не видел.

Его глаза осветил сам Солнечный бог.

Нбаби был на хорошем счету у. бога, потому и прожил очень долго. Этим светом, который ты принял за свет узнавания, Солнечный бог в последний раз отметил своего избранника.

— Но ты забыл другое, — напомнил Кофи. — Ты забыл, как взметнулась невесомая рука деда. Как потянулся он к фотографии. А помнишь ли ты, Каплу, как широко распахнулся его беззубый рот?

Дед даже приподнял голову. Все подтвердили, что он не поднимал голову уже целую неделю!

— Кофи, сынок, — взмолился колдун. — Ты убил многих людей. Конечно, они белые и не стоят мизинца твоего великого деда. Конечно, они наши враги, все белые вообще и Кондратьевы в частности… Но ты наблюдал уже не одну агонию. Умирая, люди делают непроизвольно очень резкие движения. Нбаби даже поднял голову в смертный миг!

— Послушай, Каплу, — обратился вождь, продолжая сжимать короткую шею колдуна в страшных объятиях. — Кондратьев перед смертью рассказал все. Он только не знал, как погибла моя мать.

Говори.

С этими словами Кофи, однако, не дал колдуну сказать ни слова, а вновь погрузил его голову в зеленый поток.

Дождавшись судорог, вождь вытащил колдуна. Едва к Каплу вернулся дар речи, он произнес:

— Т-т-ты убьешь невиновного, с-ссынок! С-с-солнечный бог не простит тебя…

— Мне это безразлично, колдун, — сказал вождь и быстро еще раз обмакнул голову Каплу в воду. — Я убил с твоей помощью столько невиновных, что еще одна ошибка ничего не изменит.

— К-к-клянусь тебе, К-к-кофи…

Черное лицо старика скрылось в зеленой воде.

Дождавшись первых пузырей из легких, вождь вскочил, подхватил безжизненное тело и поволок старика на берег.

Бросил.

Не спеша сходил к валуну за посохом.

— Ты сделал из меня машину для убийств, — сказал Догме. — Мне нетрудно поставить эксперимент. Сейчас я тебя буду убивать и смотреть, осветит Солнечный бог твои глаза или нет. Избранник ты у него или не избранник? Лжешь ты или говоришь правду?.. Отвечай, как погибла Зуби? Скажешь правду, — может быть, сохраню жизнь.