Виктор Смирнов - Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс

Реакция его была непосредственная, как у ребенка.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. За что все–таки он ударил тебя?

Фонари, установленные у форта, бросали отблеск на веснушчатое лицо Стасика.

— Ты видел, да?

— Видел или не видел… Знаю!

Он все же колебался.

— Механик сказал: если я расскажу, он добьется, чтобы меня списали. А я боюсь.

— Чепуха!

— Он грамотный, а у меня четыре класса. И потом механик!

— Просто запугивает. Команда будет за тебя.

— Он хороший человек, механик. Просто нервный.

— За что все–таки?

— Позавчера он на яхте плавал с Машуткой и вернулся мокрый. Он мне свой китель отдал и велел высушить…

Это уже было нечто новое. Оказывается, пока я летал в Ленинград, на «Онеге» произошла еще одна ссора. Рассказ Карен получил неожиданное дополнение.

— Я стал сушить на распялке, смотрю — в кармане матросская книжка. Совершенно сухая, даже чернила не расплылись. Я ему говорю: ты книжку где держал, когда тонул? Он опять рассердился и… В общем он очень вспыльчивый. Я пригрозился, что расскажу ребятам. Он говорит: тебе, дураку, веры не будет, а я доложу, как ты западный образ… это… пропагандируешь.

— То есть как это «западный образ»?

— А я жевательную резинку покупаю пачками, — сказал Боцман, потупившись. — Для ребятишек, в подарок. Они любят. Я и сам люблю.

Все же я не выдержал и рассмеялся. Глядя на меня, расхохотался и Стасик. По–моему, после такой «исповеди» ему стало легче.

…Да, он прост и бесхитростен, наш Боцман. И не случайно механик дважды допускает оплошность в его присутствии. Осмотрительный, расчетливый Ложко не принимает всерьез этого парня, надеется, что любую ошибку можно легко исправить кулаком и угрозой… А между тем Боцман отличается завидной наблюдательностью и сметкой.

— Ты хорошо сделал, что рассказал обо всем, Стасик. Больше Ложко не будет тебя обижать.

— Да я не жалуюсь. Это у него от нервов.

— Разумеется.

Форт лежал перед нами холодной глыбой.

— Пойдем, Стасик.

В самом деле, как удостоверение осталось сухим? Если бы механик завернул его в непромокаемую оболочку, то Боцман и нашел бы его в таком виде. Значит, Ложко заранее предусмотрел, что яхта перевернется… Причем перевернется у самых буйков, где должна проходить «Онега».

Я вспомнил вдруг, как Боцман жаловался по поводу пропажи больших полиэтиленовых мешков. А может быть…

Догадка пробивалась, как слабый росток на высушенной земле.

16

И снова — будто прерванный и вернувшийся сон — неспешное движение по узкой протоке, кланяющиеся камыши, гул дизеля. Только палуба на этот раз пуста: сеет мелкий дождичек. Команда собралась в рубке.

Ленчик чуть пошевеливает штурвальное колесо, небрежно так, двумя пальцами.

— Залив! — торжественно объявляет Валера.

Берега протоки начинают постепенно расступаться. Это уже прощание с родной землей. После десятичасового перехода, когда теплоход по диагонали пересечет залив, начнутся чужие края. Все смолкают на миг.

Дальше и дальше уходит от бортов земля, словно перед «Онегой» распахиваются зеленые ворота. Видны стога сена и целая колония аистов, белыми точками усеявших луг.

Механик как будто дремлет, прищурив веки. Короткопалые мозолистые руки лежат на подлокотнике дивана. Они спокойны.

— Снимай колпак с компаса! — командует Кэп.

Валера снимает тяжелый медный колпак, похожий на каску. «Онега» набирает ход Сзади стелется пенный след, над ним летают чайки, высматривая оглушенную рыбу.

Берега скрываются в пелене мелкого дождя. Ленивая волна бродит по заливу. Ветра нет, только дождь, затяжной, осенний. Если бы не могучий рев дизеля, мы бы слышали, как над заливом, а может быть, над всем морем стоит неумолчный, густой звон капель.

Кэпу предстоит вывести теплоход к цепи буйков, ограждающих опасные участки. На расстоянии тридцати–сорока километров от берега мели сжимают фарватер, а затем вновь расходятся. Коварен этот залив… Работники управления пути — «уповцы» — часто переставляют легкие буйки, снимая их с якорей и стремясь оградить границы передвигающихся мелей. После каждого шторма рельеф песчаного дна меняется.

Как же это все будет? Механик спокоен. Видать, уверен, что и второй раунд за ним.

Кэп берет в руки бинокль.

— Ленчик, передай штурвал Чернову, — командует он, — сам отправляйся на нос, впередсмотрящим. Как бы мимо буйков не проскочить.

Ленчик нахлобучивает зюйдвестку, на лице его явное неудовольствие.