Виктор Смирнов: Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс

Комаровский постукивает пальцами по столу.

— Шабашников? Невероятно… Кстати, его пригласили?

— Приглашали, — отвечает пожилой сутулый лейтенант, помощник Комаровского. — Он в загуле. Говорит, поминки справляет, Они соседи были с инженером.

— Пригласите еще раз!..

— И близко этот Шабашников живет от дома Осеева? — спрашиваю я.

— Близко. Через огород.

— Помните, собака метнулась через забор? Это по направлению к дому Шабашникова?

Тогда собака потеряла след — после такого ливня самая лучшая ищейка была бы беспомощна. Мы с майором Комоловым и экспертом вылетели в Колодин, как только в областном угрозыске получили сообщение об убийства. Пилот мастерски посадил маленький ЯК на раскисшую площадку, усыпанную оспинами луж. Шеф во время полета был мрачен, то и дело кашлял в кулак — я не знал, что он решился вылететь с гриппом, при его–то сердце!

Возле дома номер девять на улице Ветчинкина собралась толпа. Осеева уже увезли на судебно–медицинскую экспертизу. Комаровский показал только что отпечатанные фотокарточки: Осеев лежал на пороге дома, голова свисала на ступеньки.

Пока мы осматривали двор, приехал следователь прокуратуры, а вслед за ним врач — Комолов просил его прибыть побыстрее к месту преступления, чтобы потолковать с глазу на глаз. Майор предпочитал беседу любому, даже самому обстоятельному документу. Поэтому когда врач принялся зачитывать пять машинописных страниц, перейдя, наконец, к классическому: «осмотром и судебно–медицинским исследованием трупа установлено, что смерть наступила от…» — майор перебил его:

— Чем?

— Нож длиной не менее двенадцати сантиметров. Проникающее, в сердце. Умер сразу, сразу.

— Следы борьбы?

— Нет…

Врач волновался. Видно, недавно окончил институт и к такой работе не привык. Он был заикой, говорил слегка нараспев и часто повторял окончания фраз.

— Видите ли… Я осмотрел очень тщательно… Никаких следов. Борьбы не было, не было.

— Ну, а ваши субъективные наблюдения?

Я знал: майор с большим доверием относился к таким вот застенчивым ученым мальчикам. Он не терпел людей с апломбом.

Врач оживился, почувствовав уважительное отношение милицейского начальника.

— Судя по положению трупа, убийца ударил сразу, как только открыли дверь. И — вы знаете? — был нанесен и еще один удар, но уже после фактической смерти.

Комолов поморщился.

— Просто зверюга, зверюга, — сказал врач.

— Когда наступила смерть? — спросил майор.

— Время мы знаем точно, — заметил Комаровский, — преступник уронил будильник, шаря на столе. В двенадцать ночи. В двенадцать и десять минут.

Я представил себе эту ночную сцену: тусклый свет лампочки в сенях, фигуру Осеева, возникшую в проеме двери, и черную крутую спину убийцы с головой, убранной в плечи, — как хищник перед прыжком. Преступник знал, как надо действовать. Если бы он замахнулся, Осеев успел бы прихлопнуть дверь. Но удар был коротким и резким.

Мы вошли в дом. Следы, оставленные грязными сапогами убийцы, вели в глубь коридора. Дом был просторный и пустой. Осеев, сравнительно недавно переехавший в Колодин, в ожидании семьи не обзаводился мебелью. В первых двух комнатах мы увидели голые бревенчатые стены и покрытый легким слоем пыли крашеный стол. Преступник сюда не заходил. Он направился прямо к кабинету — единственной обжитой комнате.

Эксперт снимал и зарисовывал отпечатки, я непрерывно щелкал фотоаппаратом. Кое–где с сапог осыпалась глина, и я аккуратно собрал ее в конверты.

Убранство кабинета было нехитрое. Две этажерки с книгами, старая, с прогнувшимся матрасом кровать, грубый, незастекленный буфет с посудой, медвежья шкура на полу, письменный стол в углу, у окна. Следы вели только в этот угол.

Мы подошли к письменному столу Ящики были выдвинуты, какие–то бумаги валялись на полу. Будильник с разбитым стеклом лежал циферблатом вверх. Убийца, видимо, спешил. В верхнем ящике стола лежала раскрытая сберкнижка. Незадолго до трагической гибели Осеев снял с книжки около пятисот рублей. Денег в столе не было.

Преступник предусмотрительно надел перчатки. Он оставил несколько жирных отпечатков на бумаге, покрывавшей стол. От пятен исходил едва уловимый запах бензина.

Мы детально исследовали дом и двор, но больше ничего не удалось найти. Вскоре привезли собаку, толстолапую черную овчарку. Она было взяла след, но дождь уже смыл запахи. Неожиданно собака рванулась через забор, натянув длинный поводок, но дальше, за забором, беспомощно закрутилась и с виноватым видом легла на брюхо.