Сергей Самаров - Капитан Валар. Призовая охота

– Мне позвонили, – с нескольких шагов начал кричать мент. – Подмога уже прибыла. Они в поселке. Едут сюда. Я посоветовал развернуть минометы и стрелять по бегущим прямо с машин.

Я обернулся в сторону поселка и увидел, как четыре грузовых машины выехали из улицы как раз в том месте, где мы собирались устроить палаточный городок. Две из них были с брезентовым тентом, две – с открытым кузовом. И прямо с ходу доморощенные ментовские минометчики начали стрелять. Мина с первой машины, провыв над нами свою волчью песню, улетела куда-то на один из холмов, на склоне которого Андрюша Бубновский выставил мину. Мина со второй машины выла другим голосом. У каждого миномета, как и у волков, имеется свой «тембр голоса». Я смотрел не туда, куда попадет мина, а туда, откуда стреляли, удивляясь такой глупости – стрелять без остановки, когда машина подпрыгивает на выбоинах. Потом почувствовал удар по темени. И все... Белый свет потух...

Моя бы добрая воля, я бы всем на свете врачам глотку зубами перегрыз, честное слово. Особенно профессорам, которые считают себя очень умными и потому всех остальных, не профессоров, относят к профессионально не пригодным врачам. И еще присвоили себе право решать судьбу людей, их самих не особо спрашивая. Грубо говоря, больше всего на свете у меня чесались руки в отношении той парочки профессоров, с которыми я постоянно сталкивался уже на протяжении трех с половиной месяцев. И что им далось мое здоровье, что они там в моей голове находят такого, чего я сам не ощущаю? Вообще считаю, что врачам, которые сами болеют, верить нельзя категорически. А из этой парочки один так кашлял, что, я думаю, выкуривал не менее двух пачек сигарет в день и давно имел какую-нибудь хроническую легочную хворь. Сунули бы его ко мне в роту на недельку на исправление... Он после первого же дня забыл бы про то, что такое курение. Один приличный марш-бросок – и все, прощай сигареты. Проверено! А второй профессор медленно умирает от ожирения. Ему я бы тот же рецепт выписал, что и первому. Ноги в руки – и на марш-бросок... И молодые ведь еще, немногим старше меня.

Меня же врачебным мнением не прошибешь. Мне положено быть здоровым, и я таким буду. Даже такая тяжелая травма головы, что в прямом смысле этого слова свалилась на мою бедную голову, сломать меня неспособна. Когда я смотрел, как менты стреляют из грузовиков на ходу, мина, пролетев по какой-то замысловатой траектории, чиркнула меня стабилизатором по макушке, слегка проломив череп, и улетела дальше, под основание холма. Там только взорвалась. До этого основания холма было метров двадцать пять. Могло бы и осколками посечь, если бы стабилизатор меня не отключил. Удар был неожиданным, саму мину я, естественно, не видел и от удара сразу свалился. А Дзагоеву, который как раз ко мне в этот момент подбежал, осколком от мины перерезало горло. Его похоронили, а меня откачали уже в госпитале, куда доставили вертолетом. А потом загнали в московский госпиталь на растерзание профессорам. И терзают... И голову, и душу...

Я понимаю, что энцефалограмма им говорит больше, чем мне. На то они и врачи, на то и обучались, чтобы уметь читать эти непонятные кривые. Я вот карту местности умею прочитать, а они – энцефалограмму. Каждому свое. Они одного только не в состоянии понять. Что это мой мозг, и я, не читая кривые зубцы, нарисованные самописцами, ощущаю его лучше, чем они. А я ощущаю его здоровым. У меня уже и головные боли прошли, и чувствую я себя лучше двух профессоров, вместе взятых. Я за три с половиной секунды из этой парочки сделаю два беспомощных мешка, причем с завязанными глазами сделаю. Только несколькими ударами. И на инвалидность их отправлю.

Но пока в их власти отправить меня в этом направлении. Именно туда, на инвалидность. И коновалы очень стараются. Ну да, я, поскрипев мозгами, тоже начинаю понимать, что все врачи считают окружающих людей патологически больными, как менты всех считают преступниками и думают, что если человек «не мотал срок», то это только по их недоработке. Если на ментов внимание обращать, то «патронов» не хватит.

С врачами та же история. Остается только молча сопротивляться, поскольку власть не в моих руках. Даже над собственным жизненным путем. То есть, если эти два высоколобых профессора решат отправить меня на инвалидность, у меня не будет возможности продолжать заниматься тем, чем я привык и что единственно умею делать хорошо. Однако, пока они изучают мою голову разве что только без микроскопа, я уже сам начал приводить себя в нормальную физическую форму.