Александр Шувалов - Переводчик

Так оно и оказалось, смерть наступила мгновенно. Кстати, первому правка тоже не понадобилась: падая, он ударился основанием черепа о бордюр и тоже был готов. Волков быстренько обыскал остывающих, нашел и забрал паспорта, забросил тела в мусорный контейнер, подобрал пакеты и вышел на улицу.

Вечером после ужина, решив немного развеяться, он включил телевизор. Половина программ освещала эпохальное событие – празднование юбилея величайшего юмориста и сатирика всех времен и народов Петросяна. Вторая половина программ посвящалась не менее выдающемуся деятелю шоу-бизнеса Хазанову. Неудержимо захотелось одновременно блевать и швыряться телевизорами из окна. Стараясь побороть искушение, Волков быстренько выключил ящик и остаток вечера провел за книгой.

Через три дня после начала работы по клиентам пришло время подвести первые краткие итоги, и они оказались неутешительными: со всей очевидностью стало ясно, что ни черта не ясно. Да, Сергей регулярно прослушивал все, что говорится в кабинете у комсомольца Малыгина. Более того, установив уши в квартирах двух его более-менее постоянных любовниц, он получил возможность знать, о чем гуторит сей достопочтенный деятель вне работы.

Так вот, картина складывалась насквозь странная. Взять хотя бы личность самого руководителя. Везде и всюду он передвигался только в сопровождении двух телохранителей – здоровенных быкообразных качков под пару метров ростом и под сто пятьдесят кило весом каждый. Впечатление они, конечно же, производили устрашающее, но только на пионеров и пенсионеров. Без всякого сомнения, эти, с позволения сказать, бодигарды играючи разобрались бы с несколькими алкоголиками или малолетними (до тринадцати лет) правонарушителями, если б тем вдруг взбрела в голову мысль обидеть их шефа. В то время как даже не на уровне Волкова, а просто подготовленный человек без особого напряга положил бы их вместе с охраняемым и даже не очень бы при этом запыхался. Кстати, в ресторане, где вышеупомянутый Владимир Георгиевич имел обыкновение обедать, эти «специалисты» сидели за соседним столиком и спокойно дули пиво.

А дальше – еще интереснее. Ежедневно с 12.00 до 13.15 и с 17.30 до 18.45 Малыгин проводил совещания, на которых довольно толково раздавал указания по вопросам, обсуждаемым накануне. Если вдруг возникало что-то срочное, требующее немедленного решения, он брал тайм-аут на раздумья до следующего совещания, ко времени проведения которого он обязательно знал и сообщал подчиненным, что делать. Только вот раздумывал он довольно-таки своеобразно. Рабочее время в перерывах между совещаниями он тратил на многочисленные и продолжительные звонки своим бабам, в ходе которых подробно рассказывал им, как ему с ними хорошо, требовательно расспрашивал, как им хорошо с ним, и договаривался о встрече с одной из них на вечер-ночь, дабы расслабиться после напряженного рабочего дня – «а то ни минуты свободной, все на мне держится, без меня бы тут все...». Кроме того, он ежедневно звонил и подобострастно общался с тестем, весьма известным в правительственных кругах вельможей Игорем Владимировичем Игнатьевым, который, судя по всему, своего бонвивана-зятя ни в грош не ставил, потому что после каждого из таких разговоров Малыгин долго и гнусно матерился на тему «зажравшегося хама и коммуняки». Вечером он опять проводил очередной сходняк, во время которого толково (не отнять) разрешал поставленные накануне вопросы. А еще он не забывал позвонить дорогой супруге и сообщить ей, что буквально только что возникла срочная необходимость выехать в Питер (область, любой другой город – ненужное вычеркнуть), что он нечеловечески устал (верилось!), ужасно скучает, скоро разделается со всеми делами и они наконец-то поедут вместе отдыхать, а сейчас ему-де некогда, потому что много чего надо сделать и еще больше – обдумать. Снабдив уши дорогой супруги (довелось Сергею ее увидеть – этакая очень ухоженная вечно тургеневская девушка донельзя глупого вида) достаточным количеством лапши, великий руководитель выезжал на квартиру к одной из своих баб, где много думал и действовал, в основном в плане чего бы еще выпить и как бы после этого трахнуться. Еще он, конечно же, не забывал рассказывать партнерше о своем величии. Судя по всему, Владимир Георгиевич питал к своей персоне глубокое уважение. Действия его тоже не отличались большим разнообразием: он пил, жрал, блевал и трахался, делая это в разной последовательности, но с большим энтузиазмом.