Такого вот, красивого: насквозь мокрого и тяжело дышащего, меня и выдернули на первый допрос.
Пятого ноября (Бывший день советской военной разведки, ныне — День военного разведчика), в отличие от десятого числа того же месяца, всенародного энтузиазма в обожаемом отечестве не наблюдается. Никаких тебе торжественных концертов, фейерверков и народных гуляний. И это правильно, разведчики, что бывшие, что действующие, лишнего шума вокруг собственных персон не одобряют, а потому поздравляют друг дружку и празднуют с энтузиазмом и без экстаза.
Поздравления, как водится, идут по цепочке, снизу вверх, а потом возвращаются в виде речей на торжественных собраниях, награждений, раздач ценных подарков и прочих поощрений. Наиболее популярным из них в разведке является снятие ранее наложенного взыскания. Без них (взысканий) в этой службе никак нельзя, потому что в процессе специализированной деятельности довольно часто приходится нарушать все что угодно, порой в особо циничной форме.
Отставным сотрудникам много легче, нежели еще состоящим на службе. Им уже не надо делать карьеру, вылизывать филейные части тела руководства и просто стараться быть приятными. А потому среди них действует неписаное, но строго соблюдаемое правило. Бывшие подчиненные в этот день передают слова благодарности бывшим командирам, но только тем, кто действительно их заслуживают. И модный вопрос о рейтингах решается сам собой.
Телефоны у Волкова начали трезвонить с раннего утра. На связь выходили бывшие бойцы его бывшей группы, прежние сослуживцы, знакомые и приятели. Сам он позвонил только двоим: генерал-майору в отставке Ярилову и Герману Бацунину, когда-то подполковнику, а ныне — просто олигарху. Приехав в офис «Передовых технологий», первым делом зашел в один из кабинетов. Сидевший за столом человек со словами: «До вечера» положил трубку и встал из-за стола.
— С праздником, командир, — произнес Сергей. Подошел и протянул руку.
— И тебя, Бегемот, — Юрий Витальевич, который предпочитал именоваться без отчества, просто Юрием (не любил церемоний), до хруста в суставах сдавил ладонь своего бывшего бойца и сел на место. — Вечером, как всегда?
— Конечно… — телефон на столе опять зазвонил и Сергей вышел.
В этот день хозяину этого кабинета звонили многие. Иначе просто не могло быть. Есть такое понятие «Гамбургский счет», то есть настоящая, без лишних понтов и вывертов реальность. Так вот, по этому самому счету, авторитет Совы был очень и очень высок. Сам он в этот день отметился с поздравлениями всего три раза: отзвонился в Тверскую область бодрому пенсионеру Ярилову и ТОМУ САМОМУ Большакову, о котором говорили, что его на самом-то деле вовсе и не было, уж больно много дел, хороших и разных ему приписывалось. А еще — одному генералу из управления, какому-то Михалычу.
Ярилов в тот день сделал всего-навсего один звонок.
— Доброе утро, командир, с праздником.
— Аналогично, малой, — оказывается, на свете существовал человек, называвший генерала малым.
— Как дела, здоровье?
— Скриплю, — лаконично ответил Большаков.
Сам он в этот день он вообще никому не звонил и ни с чем не поздравлял. Просто надел строгий темно-синий костюм с золотой звездой Героя Советского Союза на лацкане, черное пальто и поехал навестить своего командира. С утра на Алексеевском кладбище было тихо и безлюдно.
* * *
— Что так взмок, сука, обоссался? — здоровяк в синей прокурорской форме саданул кулаком по разделяющей нас решетке, да так, что она задрожала. А я лишний раз порадовался тому, что как особо опасный преступник был отделен ею от него: кулачище у мужика был размером с астраханский арбуз. И второй — точно такой же.
Он метался по кабинету как молодой Майк Тайсон по рингу перед боем, размахивал конечностями, угрожающе ревел, разве что не пинал стены ногами. Вдруг подскочил к решетке и, схватив ее ручищами, затряс. Я всерьез обеспокоился о сохранности казенного имущества и себя, любимого.
— Говори, ну!
А что говорить, если меня еще ни о чем не спросили? Даже — как зовут.
— Молчишь, нелюдь? — прошипел он, подойдя, насколько возможно, близко. — Отвечать!!! — изо рта вошедшего в раж служителя Фемиды, полетела слюна. Я попытался было отодвинуться подальше, но безуспешно: табурет, на котором я сидел, был намертво скреплен с полом. — Hy! — и опять понесся вскачь по кабинету.
Пугать можно по-разному, но больше всего человек опасается не явной угрозы, а того, что подсказывает ему воображение. Эффект от простого предъявления допрашиваемому набора медицинских инструментов из арсенала стоматолога или патологоанатома гораздо выше, нежели от вульгарного мордобоя с воплями и сопением. Как представишь, что тебе сейчас начнут сверлить клыки без наркоза или, еще лучше, пилить пилкой череп, так тут же и поведаешь все, что знаешь и о чем только догадываешься. А тут…
Читать дальше