Александр Шувалов - Коллега

— Больно? — снова спросил он, с надеждой в голосе. Ему так хотелось, чтобы я страдал, а еще лучше, взял да и помер.

Накануне моего перевода в убойный отдел в нем освободилась должность старшего опера, единственным, по мнению начальника отдела и всего остального руководства, достойным кандидатом на нее был Миша. На него написали представление и, как поговаривают, Лоскутов даже успел договориться в кафе за углом насчет организации скромного банкета на двадцать персон по этому поводу. А тут, незнамо откуда и зачем, нарисовался я и перебежал, сам того не желая, ему дорогу. Вот этого он никак не мог мне простить. Только кажется, что обычного и старшего опера разделяет всего-навсего одна должностная ступенька и пара сотен рублей должностного оклада. На самом деле старший опер — должность серьезная и абы кому с улицы на нее не пробиться. А еще это трамплин. Старшой из управы при случае очень даже может занять хлебную должность начальника службы криминальной милиции районного отдела. Карать и миловать, определять судьбы, решать вопросы, регулярно принимать законную дань в мозолистую руку. А еще с нее можно очень хорошо уйти в вышестоящую организацию и уже оттуда руководить и направлять.

Мишаня только-только собрался вступить на эту лестницу, ведущую к счастью и процветанию, как заявился я.

— Представьте, — он радостно рассмеялся. — Картина маслом: лежит наш Сергуня как последний лох, под забором, ножки поджал. Хорошо еще, что ксиву со стволом не сперли, а могли.

Аллочка, пухлая аппетитная блондинка звонко рассмеялась, она, видимо, представила себе эту самую картину, и девушке тоже стало весело. Заложила ногу за ногу и сделала вид, что поправляет куцую форменную юбочку.

— А пока он там валялся, — тряхнув челкой, вступила в разговор еще одна юная следачка, — ты, Мишаня, небось, крутил злодею руки и бил мордой об забор? Какой же ты все-таки орел, — поднялась со стула, в несколько длиннющих шагов пересекла кабинет и включила чайник. — Серега, чайку выпьешь?

— Попробую, — поколебавшись, ответил я. — Покрепче и без сахара.

Лоскутов обиженно засопел, но смолчал. Наташа, почти двухметрового роста, лошадиной внешности девица, всегда говорит исключительно то, что думает, причем всем, невзирая на чины и должности. И без каких-либо для себя последствий: папа у девушки числится не последним человеком в Следственном комитете страны, а сама она дорабатывает в управе последние месяцы, перед тем как с песнями перейти туда же под крылышко к родителю или кому-нибудь из друзей родителя.

Забросила в большую синюю кружку пакетик с заваркой, залила его кипятком и поставила на стол. Тяжко вздохнула.

— Уходил бы ты отсюда, Серега, — придвинула ко мне емкость. — Съедят ведь.

— Подавятся, — хмуро ответил я и посмотрел на Мишаню. Тот криво усмехнулся и покачал головой. Видимо, он так не думал.

Сделал глоток из кружки и тут же из глубины желудка рванулся к горлу соленый ком. Несколько раз сглотнул и все-таки удержал его внутри себя, чем не доставил товарищу по службе ожидаемого удовольствия. Посидел немного и сделал еще глоток, потом еще один и еще. Чай прижился, стало легче настолько, что даже захотелось курить. Я достал из ящика стола сигареты, встал на ноги и двинулся из кабинета.

— Пожалуй, схожу, подымлю за компанию, — заявила наша правдорубка.

— Ну, тогда и я, — вскинулась было Аллочка.

— А ты побудешь здесь, — отрезала та, Аллочка нахмурилась, но осталась на месте.

Я угостил даму огоньком и прикурил сам. От первой же затяжки меня повело, пришлось опереться на стену.

— Круто он тебя, — заметила девушка, глядя на меня очень сверху и сразу вниз.

— Да уж, — честно признал я.

— Чем ударил-то, оглоблей?

— Пальцем.

— Это как?

— Да, так… — тот самый ряженый просто ткнул меня куда надо своим железным пальчиком. Спасибо, что не пришиб насмерть. Хотя он этого делать, уверен, вовсе не собирался. Просто весело и непринужденно показал мне, кто есть кто отныне и навсегда.

— Слышь, Серега, а ведь я серьезно, — Наташа нахмурилась. — Переводись отсюда к чертовой матери и поскорее. Ты здесь совсем чужой.

— Сам об этом думаю, — признался я. — Вот только…

Договорить нам не дали, дверь нашего кабинета растворилась и в проеме появилась озабоченная физиономия Мишани.

— Луценко, к шефу, — и важно добавил: — Срочно.

— Уже в пути, — видимо, Гена только что вернулся от начальства и горел желанием поделиться со мной обретенной там лаской и ценными подарками.