Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший

«Можешь поздравить себя, Савелов, — без особой радости подумал он. — Пуля в лоб пока откладывается...»

Он хотел было уже отойти от пролома, но, к его удивлению, среди пузырей воздуха показалась голова человека. Оглянувшись по сторонам, выплывший из глубины человек, загребая одной рукой, медленно поплыл к склонившимся над рекой прибрежным ивам. Савелов оцепенело наблюдал за ним с моста.

Он понял, что ему сейчас надо решиться на самое страшное...

Сняв с предохранителя пистолет, он прицелился было, но вовремя вспомнил еще один совет бывалого капитана Бардака: «Сам я, конечно, таких пакостных дел отродясь не делал, но знаю, что следов в них в виде пули или ножа оставлять нам никак нельзя. Руки-то нашему брату для чего дадены?»

Сбросив оцепенение и больше не раздумывая, как ему поступить, Савелов сбросил на асфальт пальто и прыгнул в реку. Обжигающего холода воды он сразу не почувствовал, но зато вскоре почувствовал на своем горле пальцы пловца.

«Янки — не промах!.. После такого полета и сразу — за горло, — отрывая его сильные пальцы, подумал Савелов. — Но нас тоже кой-чему учил бывалый капитан Бардак. Посмотрим, мистер-твистер, кто кого...»

В своих силах он был уверен, так как много лет занимался водным поло. Почувствовав серьезность противника, о нападении пловец больше не помышлял. Вынырнув на поверхность, он сразу устремился к берегу. Савелов обогнал его и, набрав полные легкие воздуха, снова ушел в глубину. Когда перед его глазами мелькнули ноги пловца, он вцепился в них мертвой хваткой и увлек их хозяина в роковую глубину. Белобрысый отчаянно вырывался, но Савелов тянул его за собой до тех пор, пока не прижал голову своей жертвы к илистому дну реки.

Американец еще с десяток секунд отчаянно пытался вырваться из его рук, но скоро сопротивление стало ослабевать. Зажав в скрюченных руках пучки водорослей, он еще несколько раз дернулся и затих. Убедившись, что в его легких не осталось больше воздуха, Савелов вынырнул на поверхность и поплыл к склонившимся над берегом ветлам. Со ствола ближнего дерева огляделся по сторонам. С трассы не доносилось ни звука, лишь где-то далеко-далеко в полях стучал с перебоями движок трактора. Из лощин и от реки на окрестные поля ползли клочья сизого тумана.

С трудом он заставил себя взглянуть на реку: над местом, где упокоился на дне американец, кружились, похожие на золотых рыбок, желтые ивовые листья. И вдруг Савелов вспомнил другую реку — великую северную, по которой на белой льдине уплывал в океан раскинувший по сторонам руки, застреленный им человек в зэковской одежде.

«Он был похож на черный крест, — вспомнил Савелов. — Тогда Сарматов, Алан Хаутов и Ваня Бурлак смотрели на меня, как на прокаженного, будто они не знали, что зэк так и так был приговорен к „вышке“. Не мог же я сказать им тогда, что мне, потомственному интеллигенту в нескольких поколениях, сыну известного академика, мне, вопреки всем семейным традициям выбравшему военную карьеру, необходимо было понять: для меня ли она. Ведь предназначение офицера — война, значит — убийство... Я тогда не понял, почему для ребят сразу стал изгоем? Лишив только что в этой реке, которой я не знаю даже названия, жизни человека, я только сейчас, кажется, начинаю понимать, как они тогда были правы...»

Бесшумно падали с ветел узкие, как рыбки-уклейки, золотые листья и кружились в кровавом шлейфе, поднимающемся с речного дна. И Савелову вдруг показалось, что тот черный северный крест, раскручиваясь в речном омуте, вдруг становится золотым. Ему хотелось, чтобы пучина быстрее поглотила его, но крест продолжал, с методичностью заезженной пластинки, кружиться по краям воронки.

«Тот мой крест уплыл в Ледовитый океан, куда уплывет этот? — с тоской думал Савелов. — Где начато и конец этой реки, в какое море уносит она своих утопленников?»

В чувство Савелова привел прогрохотавший по шоссе грузовик.

«Хватит наматывать на кулак сопли! — разозлился он. — Янки вором пробрался на твою среднерусскую равнину и убил ты его в бою. Это был тот самый случай, когда выбора у тебя не было...»

От вида крови, поднимаемой течением из глубины, Савелова передернуло. Он отвернулся и опрометью бросился на мост. Схватив пальто, поспешил за баранку «Волги», и та сразу сорвалась с места.

Через километра два от моста трасса круто уходила на бугор. На самом его верху Савелов остановился и снова огляделся — в обе стороны до самого горизонта дорога была по-прежнему пустынна.