Андрей Молчанов - Падение «Вавилона»

Уцепившись в его кимоно и обвиснув на нем, я мелко подпрыгивал, держась практически на весу, что исключало всякую возможность свалить меня на ковер и одновременно отнимало силы у пыхтящего от натуги противника, имевшего, замечу, черный пояс мастера.

Стратегия моя заключалась в следующем: едва выдохшийся в патовой ситуации боя соперник, уяснив, что проку от пойманной им конечности никакого, отпустит ее, в сей же момент моя нога стремительно уйдет в сторону его бедра, и я, поднырнув, проведу «передний подхват» — эффектный бросок, впечатывающий противника в пол.

Все, в общем-то, прошло четко по данной схеме, однако в последнее мгновение, уже в падении, Сергей ухитрился утащить на татами и меня, и, хотя прием в принципе состоялся, чистой победы я не добился.

Схватка продолжилась.

Я вновь предложил ему отведать свою ножку, но он, улыбнувшись, покачал головой — мол, хватит, придумай что-нибудь новое, — это мы съели, оказалось — невкусно…

Мы держали друг друга прямыми захватами за рукава, кружась как бы в танце, темп которого нарастал с каждой секундой… Я понял: сейчас последует подсечка с падением, и я улечу в зеркальную стену через подставленную под мою ступню ногу резко опустившегося на татами противника.

Умно. Пришлось срочно потянуть кисть его руки на болевой прием, прервав таким образом наше изящное вальсирование.

Мы отпрянули друг от друга, замерев в напряженном ожидании.

Мне было очень интересно: я встретил противника, не просто искушенного в поединке, но и необыкновенно чуткого в прогнозе неведомых ему тактических действий.

Ну что ж. Таких, как этот Сергей, надо было глушить кардинальными методами. Как волков — за хвост и о землю.

Итак. Приемчик, способный остудить пыл бешеного слона… Вся его прелесть — в захвате обеими руками ворота: достаточно нейтральном, легко позволяемом, ибо таковое действие воспринимается, как некий первоначальный этап подготовки к приему, а это, по сути уже, и есть прием, причем мертвый, практически исключающий сопротивление.

Ворот киномоно, ведомый круговым вращением рук, тугой петлей охватывал горло противника, и оставалось лишь сжать пальцы покрепче, обвиснув на удавке всем телом и позволяя событиям развиваться уже как угодно, — финал схватки в этом случае предрешен. Даже выдающиеся физические данные никого не могли спасти: сонная артерия у всех людей одинаково защишена лишь тонкой, беззащитной кожицей…

Мы упали на татами, и Сергей лихорадочно ударил по настилу рукой, сдаваясь…

Я освободил захват.

Присутствующие, поднявшись, зааплодировали. Видимо, я только что уделал серьезный авторитет в этой профессиональной шарашке.

— Прошу еще одну схватку! — проговорил, растирая горло, Сергей, обращаясь к Накаяме. На чистейшем американо-английском. Этот парень родился здесь, в Штатах, и, судя по возрасту и облику, не на еврейско-советском Брайтон Бич.

Накаяма просьбу Сергея одобрил.

Я ухватил соперника захватом-растяжкой — за обшлаг рукава и за плечо, что позволяло держать его на длинном поводке, и начал лепить одну за другой деморализующие «подсеки», от которых он хотя и легко уворачивался, но способность к атаке утрачивал, и любая ошибка в сохранении равновесия грозила ему болевым в стойке, однако тут-то случилось непредвиденное: ноги Сергея внезапно взметнулись в воздух, сильно ударив меня внутренней стороной коленей в грудь, я ощутил, что бесповоротно падаю, одновременно отметив, что, будучи еще в воздухе, противник вытягивает мою руку, державшую его за плечо кимоно, вдоль своего живота, готовя классическую болевую «вытяжку».

Ну молоток! Ну и прыжок! Акробат!

Я с немалым трудом, отведя кисть в сторону его большого пальца, освободил свою руку, и мы грохнулись на пол, очутившись в стандартной позиции схватки в партере. Я лежал на спине, отпихивая Сергея коленями, он же, взгромоздясь на меня сверху, пытался провести удушение. Мы никуда не спешили, действуя с методичностью хирургов, проводящих привычную операцию. Он знал все хитрости моего противодействия, а я угадывал на два хода вперед нюансы его атаки. Это напоминало шахматную партию в одном из ее скучно выверенных тупиковых вариантов.

И все-таки в какой-то миг он ошибся… Впрочем, нет. Он просто не знал русской борьбы самбо, в отличие от японского дзюдо имеющей богатый арсенал болевых приемов на ногах противника.

Несколько выпрямившись в коротком рывке, я ухватил его лодыжку, подтянул к себе, зажал под мышкой и, уместив лучевую кость своей руки на ахиллесовом сухожилии Сергея, удовлетворенно откинулся на татами. Ему пришлось вывернуть голень и привстать, обернувшись ко мне спиной, но я тут же провел болевой прием на колено.