Николай Мороз - Ловушка для тигра

— Ты, капитан, не обижайся, но ты сам виноват. Ума, храбрости и авторитета тебе не занимать. Тактик ты отличный и командир. Но, как я догадался, главного в тебе нет, — не глядя на собеседника, говорил Михаил.

— Да? Это чего же, интересно? — Максима заинтриговали слова сослуживца, даже сон пропал.

— Грязи, вот чего. Как ты только профотбор прошел — непонятно. У тебя ж работа такая, что, для того чтобы поставленную задачу решить, надо быстро бегать, метко стрелять и далеко прыгать. А почему эти задачи специальными называются? Да потому, что никакой другой стрелок и бегун выполнить их не может. А почему? В первую очередь в силу их полной аморальности. Настоящий спецназовец должен уметь убить безоружного невинного человека — хоть женщину, хоть ребенка. И сделать это спокойно, без шума и соплей. Такой человек должен уметь игнорировать приказы начальства, должен уметь уверенно врать. А ты действовал не как настоящий спецназовец, а как нормальный человек и поэтому оказался на скамье подсудимых. Да еще и на командование тень бросил. Вот тебя на съедение и отдали. Сам виноват. Да чего я тебе тут втираю, ты и без меня все знаешь, — закончил обличительную речь Михаил и умолк.

Максим обдумывал услышанное — в словах Михаила был резон, и он, Максим, словно увидел себя со стороны. Все было именно так, Михаил прав тысячу раз, но сожалеть о прожитом поздно и глупо, нужно жить сегодняшним днем.

— Да прав ты, прав, — обреченно согласился Максим, — но не умею я по-другому. Не приучен.

— Вот в том-то и дело! — воскликнул Михаил. — Не приучен он! Расхлебывай теперь. И учись делать то, что я тебе говорил, — врать, изворачиваться, стрелки переводить. Ну, и все такое. Не маленький, сам разберешься. Приехали, выходим.

Они выехали за город, промчались по окруженной лесом дороге и оказались в дачном поселке. За окнами мелькали одно— и двухэтажные дома, заборы, кусты, деревья. И ни одной живой души — поселок вымер с окончанием теплого сезона. Урожай собран, до весны здесь делать нечего. Внедорожник остановился у одноэтажного кирпичного дома за основательным высоким забором. Михаил выбрался из машины, открыл калитку, они оказались во дворе — пустые грядки и клумбы, заботливо укутанные на зиму кусты роз. Михаил уже возился с ключом, ругался сквозь зубы на неподатливый замок входной двери. Справился наконец, распахнул дверь.

— Заходи, — скомандовал он. — Свет и вода в доме, удобства, извини, на улице. Холодно, правда, но обогреватель я привез, сейчас принесу.

Вдвоем вытащили из багажника тяжеленный масляный обогреватель, втащили его в дом. Следом Михаил приволок объемистый пакет с продуктами, водрузил на стол в небольшой кухне.

— Все, командир, живи сколько надо. Щи, как говорится, в котле, каравай на столе, вода в ключах… Я к тебе раза два в неделю приезжать буду, чаще не смогу. Если что, звони. Все, поехал я, меня уже, наверное, на работе обыскались. Да и домой пораньше надо, Сенька просил, — подытожил Михаил и направился к воротам.

Максим вышел проводить его.

— Сенька — это сын твой? — спросил он, и Михаил тут же с улыбкой отозвался:

— Ага, сын. Ну, Саня, Сеня, — мы его так зовем. Четырнадцать лет, выше меня уже вырос. А твоей сколько?

— Десять было, — ответил Максим и посмотрел сначала себе под ноги, потом вдаль, на глухой забор.

— Надо ее с моим познакомить. Звать-то как? — поинтересовался Михаил, уже усаживаясь в машину.

— Васька. Василиса в смысле. Жена так хотела, сказала: мальчик родится или девочка — быть ребенку Васькой.

— Здо́рово! — искренне восхитился Михаил и добавил, уже озабоченно: — Ну давай, погнал я. Еще чего, убери сейчас же! Потом, все потом, когда съезжать будешь! — крикнул он и дал по газам, увидев, что Максим достает деньги.

Внедорожник покатил по утрамбованной грунтовке. Максим смотрел вслед машине и думал, что «съезжать» ему отсюда скорее всего снова придется в спешке. Потом вернулся во двор, захлопнул калитку и даже запер ее на ключ. Вошел в дом, сел на кухонный табурет, прислушался. Тишина давила на уши, любой слабый шорох или треск заставляли насторожиться. Пожалуй, впервые в жизни Максим оказался в полном одиночестве и безмолвии. С непривычки было неуютно, даже жутковато. Уже темнело, сумерки вползли в дом, в темноте исчезли из виду укутанные еловыми ветками кусты у дорожки. Максим задернул шторы, хлопнул по выключателю на стене. Под потолком зажглась одинокая тусклая лампочка в старом, потрескавшемся плафоне. Ничего, этого хватит, иллюминация ему не нужна. Максим включил обогреватель, подождал, пока тот подаст признаки жизни, и снова вернулся в кухню — готовить ужин.