Евгений Сухов - Жиган по кличке Лед

– Вы сами верите во все то, что говорите, Семен Андреевич? – в упор спросил Илья. – Мне казалось, что там все дело было в деньгах, не более того…

Любая реакция на это заявление не показалась бы ему неожиданной. Однако Лагин просто рассмеялся:

– А, вот что! Ты о том, что выкраденные ценности ушли налево? В конечном итоге они все равно послужили нам… Ладно. Что сейчас говорить о прошлом, если у нас есть будущее? Илья, я вижу по твоим глазам, что ты способен наделать глупостей. Не надо. Ты впишешься в новую жизнь. Если человек рожден быть лидером, он будет им. Полководцем, а не пушечным мясом. Архитектором, а не разнорабочим. Не беда, что у тебя не пролетарское происхождение, что ты корнями из того, старого, мира. Ничего. У тебя есть здравый смысл, чтобы спокойно отречься от прежней жизни и забыть ее. В конце концов, Великую французскую революцию, которая дала свободу французскому народу, делали аристократы, адвокаты… Ты – потомок аристократической фамилии, мой отец был стряпчим… А мы оказались по другую сторону баррикад. И мы будем прекрасно жить по эту сторону, если будем умными и беспощадными. Кстати, никто не сказал, что у нас будут только будни, – многозначительно усмехнулся товарищ Лагин. – Уверен, что будут и выходные, которые тоже нужно уметь проводить достойно. Есть в жизни и удовольствия, от которых не следует отказываться. Иначе жить полнокровной жизнью довольно затруднительно.

– Мне все понятно, Семен Андреевич. Вы действительно – учитель истории, – в голосе Ильи тускло звякнули нотки иронии. – Цель оправдывает средства. Только это не вы, а какой-то средневековый монах придумал. Извините, не припомню… интернатское образование вышибло его имя у меня из башки.

Товарищ Лагин выпрямился.

– Его звали Игнатий Лойола. Основатель ордена иезуитов. Но его иезуитские штучки – детские шутки на фоне того, что будет делаться на этой земле. С людьми, которые окружают нас. И нужно, Илья, чтобы мы не затерялись. Не оказались среди слабых, среди задушенных устаревшей моралью. Ты умный парень. Ленька Ипатов тоже неплох. Есть потенциал и у Рыжова. На базе вашей школы можно ковать отличные кадры.

– Угу… Бессмысленные и беспощадные, – подал реплику Илья.

Товарищ Лагин застыл с чашкой в руке. Кофе с коньяком остывал. Семен Андреевич чувствовал утомление. Однако у него было стойкое ощущение, что в голове Ильи многое сдвинулось с места. И многое встало на свои места.

Подумав, что хозяин дома задремал, Илья встал и хотел уже было выйти из комнаты, но на самом пороге его настиг голос Лагина:

– Да, кстати. У меня на следующей неделе – командировка в Москву. Я хочу взять тебя с собой. Поедешь?

– Зачем ты ездил в Москву? Зачем ты ездил в Москву, Илья, не расскажешь ли?..

– По представленным товарищем Лагиным документам мы ездили на…

– На! Я видел эти документы. Так что можешь на них не ссылаться. Илья, ты очень сильно изменился со времени нашей первой встречи в стенах этой школы.

– Растем… Я даже вытянулся на сантиметр. Не верите?

– Не юродствуй! Я не об этом, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты близко сошелся с теми ребятами, с которыми раньше предпочитал даже не разговаривать. Этот толстый упырь Рыжов…

– Непедагогично так говорить о собственных воспитанниках.

– …упырь Рыжов раньше мечтал утопить тебя в посудине с помоями, а теперь заискивающе улыбается в твоем присутствии!

– Он разглядел меня и проникся уважением.

– Даже Ипатов, который издевается над всем миром, начиная с учителей… даже он ведет себя по-другому. Вы теперь сидите вместе! На уроках он нашептывает тебе на ухо с таким видом, будто ты монарх, а он советник!

– Опять исторические параллели, Борис Леонидович. Вы в самом деле меня демонизируете. Ну, и что Ипатов? Этакая боевая дружба у нас. Я ему несколько раз здорово подсобил в потасовке со скаутами. А Рыжову вообще почти что жизнь спас. Чего ж меня не уважать? – отозвался Илья. – Я все-таки не совсем понимаю, Борис Леонидович, что вам нужно-то? Я вас слушаю, а вы мне про Москву да про Москву. Да про Пыжа с Ипом. А мне, между прочим, еще на завтрак идти.

В руках Бориса Леонидовича невесть откуда возник невзрачный тканевый мешок. Он распустил тесьму и стал выкладывать содержимое мешка на стол: балык, две маленькие баночки черной икры, сырокопченая колбаса и небольшая фляжка, в которой при ближайшем ознакомлении оказался коньяк… Это было не все содержимое мешка, но дальше Вишневецкий выкладывать не стал, он просто коротко раздул ноздри и выговорил: