Михаил Серегин - Божий спецназ

– Меня Петром зовите, – кивнул Хрунов и протянул руку. – Якимов – Олег, а Рублев у нас Константин. Теперь к делу. Мы с Олегом пообщались с населением, с охотниками. Конечно, предупредили всех, что в тайге с преступником могут столкнуться, да и в села он может заходить. Жрать-то ему надо. Костя с теми же охотниками из тайги не вылазит. Прочесывают все места, где он лежку может устроить, зимовья все проверили. Но сами понимаете, что тайга есть тайга. Кстати, на охотника он один раз уже напал. То есть мы думаем, что это он. Ударил сзади по голове, забрал ружье и патроны. Недалеко от села все произошло.

– Ну, силы у вас серьезные, бог вам в помощь, – пожал плечами священник.

– Мы вот почему к вам пришли, батюшка, – пояснил Хрунов, догадавшись, что священник находится в недоумении по поводу этого визита. – Вы Чичерова давно знаете. Нас посвятили в историю ваших взаимоотношений. Вот мы и хотим, чтобы вы составили нам его как бы психологический портрет. Одно дело – его поведение в зоне, а другое – на свободе. Что он за человек, как себя будет вести? Изменился ли он за последние годы, и как изменился?

– Что тут можно сказать? Я ведь с ним после его побега не общался, судить трудно. То, что он всегда был хитер и мыслил нестандартно, это в нем есть. Хладнокровен, расчетлив. Наверное, теперь еще и озлоблен, но злоба в нем вряд ли победит здравый смысл. Тому подтверждение его поведение у нас в селе. Сделал попытку меня убить, свести счеты, но самоцелью это не сделал. Не рационально это было для него в тот момент, важнее ноги отсюда унести. Физически он развит, спортивен, если его зона в этом смысле не покалечила. Не забывайте, что служил он в спецназе внутренних войск. А что касается психологического портрета, – отец Василий помедлил немного, подбирая слова, – могу добавить некоторое наблюдение, что осталось после последнего нашего столкновения. Мне показалось, что нервы у него стали сдавать; возможно, наступил какой-то психологический надлом, связанный с неудачами во время побега.

– Ну, это естественно, – вставил Рублев, – на карту поставлено очень много. Если бы отсидел положенное, то вышел бы на свободу. Не скоро, но вышел бы. А побегом он перечеркнул себе все перспективы возвращения к нормальной жизни. Тем более учитывая количество жертв, связанных с побегом. Так что он пошел ва-банк, и пути назад у него нет. Есть от чего нервам сдать.

– Значит, вы считаете, что самому Чичеру отсюда в большой мир не выбраться?

– Считаем, – кивнул головой Хрунов. – И охотники нас в этом поддерживают, да и сами мы все местные, особенность природных условий учитываем. В других условиях давно бы полк солдат пригнали и прочесали бы все вокруг. Но тайга есть тайга. У Рублева десять человек. Они двумя-тремя группами возможные места прочесывают, но работы тут на год и на два хватит. В «повезет не повезет» играем.

Дни потекли за днями. Шла служба в храме, священники ходили по домам, куда их приглашали сельчане для совершения того или иного обряда. Вскоре позвонила Олюшка, до которой дошли слухи из епархии, что отец Василий лежит в больнице. Пришлось священнику «лгать во благо», а потом отмаливать этот грех. Не надо жене знать, что он тут в войну играет. Сослался на вывих ноги в тайге.

Оперативники из района то появлялись, то куда-то исчезали. Капитан Рублев со своими спецназовцами в селе вообще бывали редко, хотя квартировали они, за неимением других более удобных мест, все в том же клубе у Кузьмича. Хрунов с Якимовым жили на опорном пункте, который временно остался без хозяина. Отец Василий, глядя на работу сотрудников правоохранительных органов, часто думал о Чичерове. То, что у него стали сдавать нервы, священник предположил не напрасно. Он много раз вспоминал и анализировал поведение Чичера там, на ночной дороге. Он ведь мог очень спокойно и наверняка добить участкового, а потом и его, отца Василия. Чичер ведь слышал, что приближается машина, знал, что несколько минут у него в запасе есть. Значит, запаниковал. Выстрелил в участкового, бросил свой пустой пистолет, подхватил выпавший из руки Белоусова и быстро уехал. Правда, он попытался сбить бампером священника, но это так, походя.

«Где он сейчас прячется, в какой норе? Чувствует он себя сейчас как загнанный зверь. Что от него можно ждать при встрече? Звериной жестокости? Хотя что это я… – опомнился отец Василий, употребив расхожую поговорку. – Звериной жестокости не бывает, потому что звери не знают жестокости, они рациональны в своей жизни. Убивают только ради пропитания, дерутся за охотничьи угодья и главенство в стае не до смерти, а только до признания силы и первенства одного из самцов».