Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест

– Кузьма, ты че! – завопил Петро.

– Заглохни, сявка, – грозно приказал Кузьма, и Перец увял. – Про деньги знали, базара нет. Все на наших же глазах происходило. Интерес тоже был, но только на словах. Я к ним, – Кузьма кивнул на отца Василия, – с уважением отношусь, на святое руку бы не поднял. И ему бы, – кивнул он теперь уже на Перца, – не дал. Тут мы чисты, начальник, хочешь верь, хочешь нет.

– Ладно, посмотрим, – подозрительно посмотрев на уголовников, сказал Рогов. – Приедет опергруппа, посмотрит пальчики, следы, тогда разговор продолжим. Верующие они, видите ли, на святое не посягнули...

Захлопнув дверь и заперев замок, Рогов пошел на улицу, протягивая отцу Василию еще один листок.

– Я еще вчера подумал, а может, еще кому у нас деньги понадобились? Косачев, например, предприниматель-неудачник. В кредитах, как дерьмо в мухах. Вот по нему справочку прислали тоже. У него, оказывается, брательник есть, судимый. Только он в соседнем районе живет. Восемь лет оттарабанил за сберкассу. По месту жительства его потрясут, на предмет причастности.

Отец Василий остановился, как вкопанный, так что участковый по инерции сделал несколько шагов вперед. Он обернулся и уставился на священника, который не отрывал глаз от листов, присланных участковому по факсу.

– Он не в соседнем районе, – наконец произнес отец Василий.

– Кто?

– Судимый брат Вадима Косачева – Корней Косачев.

– Ты откуда знаешь?

– Это ведь его фотография здесь? – отец Василий выставил перед собой лист бумаги с не очень четкой и чуть смазанной фотографией. – Два дня назад я видел Корнея в доме Вадима. Это точно он. Я еще спросил его, не родственник ли гостит, но он ушел от ответа. Я хорошо запомнил внешнюю разницу между ними. Вадим пухлый, розовый, с мягкими чертами лица. А этот был ниже ростом, какой-то костистый, с темными волосами, редкими на темени. И в уголках рта у него точно такие же глубокие складки, как на фотографии, и глаза такие же – близко посаженные.

– Та-ак, – с угрозой в голосе произнес Рогов. – Это уже интересно.

– Ты говоришь, что Корней сберкассу взял?

– Точно, – кивнул участковый, – вдвоем с подельником. Тот мастак был по сигнализациям. Они ее отключили, вскрыли хранилище и обчистили. Им на хвост сели, а они разделились. Корнея взяли, а второй как в воду канул. Денег тоже не нашли. Корней клялся, что подельник его бросил и с деньгами смылся. Доказать или опровергнуть этого не удалось. К тому же Корней валил на подельника, как на организатора.

– Много они тогда взяли?

– Восемь миллионов. Два потом нашли, а шесть – тю-тю.

– На шесть миллионов Вадим Иванович вполне мог начать свою ферму строить и кафе открыть. А теперь ему нужно продолжать, и по кредитам платить тоже нужно.

«Уазик» прыгал как угорелый, с трудом ловя грунтовую дорогу, но Рогов гнал машину на предельной скорости, зло глядя прямо перед собой. Перед домом Косачева участковый затормозил и все вокруг окуталось пыльным облаком. Отец Василий не успевал за Роговым, который пулей влетел в дом.

– Вы кто такие? – без всяких предисловий спросил он двух мужиков, облицовывающих холл первого этажа листами гипсокартона.

– Работаем мы тут, наняли нас, – удивленно ответил один из мужиков.

– Где Косачев?

– Не знаем. Уехал с утра по делам, больше не видели.

– Кто в доме еще есть?

– Никого, одни мы.

– Кроме Косачева, кто еще живет в доме?

– Че вы нас пытаете! – не выдержал наконец второй рабочий. – Откуда мы знаем про вашего Косачева? Приехали, поработали, вечером уехали. Ищите его и спрашивайте у него.

– Поехали, – повернулся к священнику Рогов, – куда ему деваться, все равно вернется.

Косачева они встретили практически на дороге у самого села. Пикап предпринимателя стоял рядом с трактором «Беларусь» на обочине. Сам Косачев в расстегнутой до пояса рубашке разговаривал с трактористом, видимо, о чем-то договариваясь. Сын Косачева сосредоточенно ковырял палкой в кустах чуть поодаль.

– Ты бери Косачева, – коротко сказал отец Василий, когда участковый остановил свой «уазик», – а я с сыном потолкую.

– Здравствуй, Павел, – подошел священник к мальчику, который настороженно попятился, помня последнюю встречу в темном переулке.

– Здрасьте, – ответил он и покосился на отца, к которому подошел участковый.

– Паша, Олег пропал, сын участкового Афанасия Петровича. Ты его давно видел?

– Как пропал? – спросил мальчик.

– Вот так, ушел вчера вечером и не вернулся. Вы ведь вроде как дружить стали, играли вместе. Куда он мог пойти?