Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест

Отец Василий вовремя почувствовал приближение опасной темы – правда ли, что у священников секс происходит исключительно в целях деторождения, или для них не запретно заниматься этим исключительно ради удовольствия? Развитию вопроса помешали звуки мотора приближающейся автомашины. Отец Василий по звуку сразу же определил, что идет «уазик». Машина приближалась сзади, со стороны грейдера, когда до села оставалось идти совсем немного.

Первым порывом отца Василия было спрятаться за деревьями. Ладно, верующие работники со строительной площадки, для их пересудов вроде бы поводов не было. А вот если их, гуляющих при луне, увидят другие жители села, то слухи могут пойти. Причем неприятные слухи. Отец Василий знал, что Дарья баба хорошая, но языкастая, направо и налево рассказывала, какое у их священника молодое крепкое тело, как он занимается по утрам спортом и каким он героем оказался, спасая ее честь от бандитов. Особый упор она делала в своих рассказах именно на мужскую стать священника, чем вызывала в свой адрес не совсем приличные шуточки о намерениях.

Отец Василий вовремя понял, что попытка спрятаться будет выглядеть глупо и, скорее всего, двусмысленно. Лучше уж пусть так, по крайней мере есть объяснение и свидетели, что все было чинно и пристойно. Машина нагоняла их с Дарьей, как-то странно взревывая мотором. Дальний свет фар лупил по деревьям и придорожным кустам, как будто машина скакала не по грунтовой дороге, а по волнам бушующего моря.

Вылетела она из-за поворота неожиданно. Священник интуитивно взял Дарью за руку и сошел с дороги в сторону. Сделал он это вовремя. «уазик» вильнул на кочке, подпрыгнул и со всего размаха ударился левой передней частью в толстую сосну. Дарья громко взвизгнула. Удар был такой силы, что сверху полетели небольшие ветки, хвоя и прошлогодние шишки. Правая фара продолжала гореть, но мотор тут же заглох, а капот машины с шипением окутали клубы пара. Радиатор пробил, сразу догадался отец Василий и кинулся к машине. Даже сбоку в темноте он увидел, что «уазик» милицейский. «Не Рогов ли за рулем?», – подумалось самое плохое.

Участковый был пьян в стельку. От удара о дерево его бросило на руль, лбом он умудрился разбить переднее стекло. Оно могло, конечно, разбиться и в результате перекоса от удара, но то, что лоб участкового тоже пострадал, было видно даже в темноте. По-настоящему священник испугался, когда понял, что в машине был еще и мальчик лет двенадцати. Наверное, сын Рогова, о приезде которого к отцу в гости он говорил на днях.

Мальчишке повезло, потому что он находился на заднем сиденье и спал. Дорога была дальней, больше двухсот километров от райцентра. Если участковый принял на грудь еще в райцентре, то просто чудо, что аварии не произошло раньше. Перепуганного пацана отец Василий вытащил с пола между сиденьями, куда его сбросило ударом. Убедившись, что мальчик цел и всего лишь сильно перепуган, священник передал его в руки Дарьи и занялся отцом. Он успел подумать, что мальчик испугался больше за отца, чем за себя. Выволакивая участкового, отец Василий попытался быстро определить характер травм, которые тот мог получить. Вот уж действительно говорят, что пьяному море по колено, подумал священник. Ушибленную грудь и разбитый лоб в данном случае можно было расценивать как большое чудо.

– Олежка как? – прохрипел Рогов, сплевывая на ладонь и разглядывая ладонь в поисках крови.

– Цел твой Олежка, – ответил священник, взвалив руку участкового себе на плечо и оттаскивая его от машины. – Только перепугал ты его! Посиди здесь, я сейчас.

– Куда ты? – напрягся Рогов. – Не ходи, рвануть может.

Отец Василий и сам знал, что попади сейчас бензин из разорванного топливного шланга или сместившегося карбюратора под искру проводки, на горячий коллектор или выхлопную трубу, и беды не миновать. Он как раз эту беду и хотел предотвратить. Убедившись, что отцу с сыном ничего не угрожает, отец Василий первым делом подумал о последствиях этой аварии для Рогова лично. Участковый и так был у начальства не в фаворе, а если спалит служебную машину, то дело кончится судом и увольнением из органов с таким позором, которого Афанасий Петрович при его самолюбии может и не пережить.

Пока в ночном воздухе запаха бензина не было, это отца Василия обнадеживало. Он отстегнул кронштейны крепления капота и, отстранившись, откинул его на лобовое стекло. Вверх ударил поток горячего пара. Одну руку священнику все же обожгло. Он снял с головы скуфью и стал махать ею над недрами моторной части, разгоняя пар, свиставший из трещины в радиаторе. Вот и аккумулятор, только гаечные ключи искать некогда. Достаточно отсоединить массовый провод от аккумулятора, это священник знал. Обжигаясь и царапая пальцы, отец Василий ухватился за провод около клеммы и стал крутить его из стороны в сторону и вверх. Поддавался он плохо, но то, что его удалось свернуть, обнадеживало. Стараясь не обращать внимание на горячий пар, отец Василий ухватился за провод двумя руками, стал крутить и тянуть с таким ожесточением, как будто хотел вырвать с корнем сам мотор. Разъем сорвался с клеммы аккумулятора неожиданно. Священник опустил его вниз, чтобы ненароком он не сполз опять к клемме, и устало вытер лицо.