Анатолий Гончар - Пятый квадрат

Дождь внезапно кончился. На очистившемся от туч небе показалось солнышко, и тут же над землёй начала подниматься парная влажность, забивающая легкие непривычной духотой. Старший сержант Дмитрий Маркитанов, заместитель командира третьей группы первой роты, сидел на вкопанной в землю гильзе от артиллерийского снаряда и предавался неутомительному созерцанию. На его лице царила полуулыбка, глаза смотрели куда-то вдаль, а мысли и вовсе стремительным стрижом упорхнули на Родину. Обычно во время командировок подобного с ним не случалось и все заботы так или иначе были связаны с предстоящими или прошедшими боевыми заданиями, но перед этой командировкой случилось невероятное, неслыханное, почти запредельно-невозможное, то, что с ним уж точно не могло случиться – он влюбился. Пылко и безоглядно, как школьник. Увяз в чувствах, запутался как рыбка в сетях. Прежние мечты ездить в командировки до самой пенсии канули в омут забвения, а после того как она не отвергла его робких ухаживаний, и эта, как теперь ему уже представлялось, крайняя командировка, едва не сошла на нет. Требования девушки были просты: ещё одну командировку она ему, «так и быть», прощает, но чтобы потом – ни-ни, и никогда больше. Знала бы девушка подробности предыдущей, может быть, вообще не отпустила бы своего парня на ещё одну войнушку, «на которой уже всё почти закончилось». Впрочем, сам Дмитрий предыдущую поездку в Чечню считал весьма удачной: орден Мужества, медаль «За отвагу», да и денег огрёб немало. А что едва не погиб – так ведь не погиб же, а тяжело ранен, – так работа у него такая.

«Наталия, Наташа, Наташенька, – мысленно проговаривал Дмитрий, смакуя, лаская каждый звук любимого имени. – Вот приеду из командировки… – горестно вздохнул он. – Эх, ещё почти шесть месяцев… скорей бы уж на БЗ. На БЗ время летит быстрее. Когда же выход? Наверное, уже на днях…» – и мысли плавно свернули в привычное русло предбоевых раздумий.

– Димон! – Окрик дневального вырвал Маркитанова из мира грёз.

– Ну? – повернувшись вполоборота, лениво протянул старший сержант.

– Командир вызывает, давай, живо! – нетерпеливо махнул рукой стоявший дневальным по роте младший сержант Королькевич.

– Ага, сейчас иду, – пообещал Маркитанов, по-прежнему оставаясь на месте.

– Димон, что-то срочное, – недовольно качнул головой дневальный.

– Иду, иду! – Старший сержант наконец поднялся и медленно поплёлся в направлении ротной палатки.

– Димон, давай бегом! – не унимался Королькевич.

– Бегущий прапорщик в мирное время вызывает смех, в военное – панику… – назидательно подняв вверх указательный палец, гордо заявил Димарик, давно мечтающий стать прапорщиком.

– Влетит тебе от группника! – заметил выползший из-под полога палатки дежурный по роте младший сержант Морзобитов.

– А… – беззаботно отмахнулся Маркитанов, нисколько не прибавляя скорости. – Нас ругать – что небо красить. – И на этих словах столкнулся нос к носу с вышедшим из палатки командиром группы – старшим лейтенантом Мориным.

– Димарик, ёж твою медь! – в сердцах выдохнул Морин, но, видимо, посчитав дальнейшую проработку излишней, развернулся и скрылся внутри помещения, бросив напоследок лишь короткое: – За мной!

Маркитанов передёрнул плечами, победно подмигнул дневальному и поспешил вслед за командиром.

– Дима, ты в этом районе был? – Разложив на столе карту, группник ткнул в неё пальцем и очертил неправильной формы круг.

– Да лазили мы тут где-то. Раза три, наверное… или четыре, – неопределённо пожал плечами Димарик.

– И что скажешь? Места вроде базовые… База здесь наверняка есть, и не одна. – Старший лейтенант, сделавший такой вывод только на основании карты и ни разу до этого не бывавший в Чечне, теперь хотел получить подтверждение собственной прозорливости, что называется, из уст очевидца.

– Да они везде есть, – несколько охладил пыл группника Маркитанов. – Тут и тут, и тут, – палец старшего сержанта начал без конца тыкаться в карту, – только в основном старые. А так, – всплеснув руками, развёл их в стороны Димарик, – район весь базовый. И мин полно.

«Опсь», – щелкнуло что-то в груди старшего лейтенанта, будто мелкий предохранитель сгорел, и желудок шевельнулся, поджимаясь вверх. Если что и заставляло Морина неприятно морщиться, так это напоминание о минах. При этом старший лейтенант вовсе не считал себя трусом – наоборот, скорее излишне отчаянным. Он был готов идти под пули, драться в рукопашной, в конце концов, умереть смертью героя… Но мины, или, точнее, последствия их подрыва, возможность навсегда остаться никчемным инвалидом страшила его больше смерти. Денис незаметно сглотнул подступивший к горлу комок, ругнулся на самого себя за то, что позволил себе эту внезапную слабость и, кивнув Димарику, «мол, свободен», начал складывать карту. Неприятное чувство ушло, оставив после себя лишь лёгкое «послевкусие» стыда, и всё, больше ничего – что-что, а старший лейтенант Морин умел бороться с собственными страхами.