Андрей Загорцев - Боевое кредо

– Товарищ майор, да я же не умею, – заныл я.

– Ой, не пи… (обманывай), – оборвал меня ротный. – Кстати, на КПП училища вас машина ждет с представителями, так что быстрее, мои юные Суворовы и Барклаи де Голли.

– Нет худа без бобра, – возвестил я, выходя из канцелярии. – Вова, кого с собой возьмем?

– А вы куда, пацаны? – тут же подкатился Ворошилов.

– На колбасный завод, колбасу спиртом протирать, – ответил Степной и плотоядно потер живот.

– Меня возьмите, – начал приставать Эдик.

– Ну, не знаем, дело ответственное, требующее высокой квалификации и ответственности…

– Пацаны, вы же в Дом офицеров идете, я же все слышал, а там зеркала в умывальнике, говорят, прям как у нас, ну, возьмите меня, а? – канючил Ворошилов.

Зеркала для Эдика в последнее время были наиболее душещипательной темой. Он задолжал ротному старшине одно зеркало, что в преддверии зимнего отпуска грозило обоснованными задержками.

В тот неудачный для себя вечер Эдик, довольно поздно, уже после отбоя, опоясав свои чресла полотенцем и не чуя приближавшейся катастрофы, мирно выдвинулся в умывальник. Наш взводный «растаман» Гена Рыжков, опечаленный отсутствием «веселой травы», сидя на подоконнике в умывальнике, тихо дневалил и рассматривал папиросу «Беломор». Забить ее было абсолютно нечем, и Гена решил просто покурить табака. Прикурив, он блаженно затянулся и выпустил дым колечками в форточку.

Увидев вошедшего Ворошилова, Гена по привычке начал прятать в кулаке папироску и делать отстраненный вид: «Я тут плюшками балуюсь». Поведение Рыжкова весьма заинтересовало Эдика, и он, звучно принюхиваясь, стал кругами приближаться к Геннадию. Рыжкову «комедия» понравилась, и он на виду у Эдика сделал несколько специфических затяжек, картинно закашлялся и пробормотал:

– Ох, сильна вещь, чую, щас накроет.

Эдик сделал стойку и бочком приблизился к «растаману».

– Гендос, слышь, а чо, давай на двоих, а?

– Да без проблем, – прокашлялся Рыжков, – давай запаравозю.

В результате Ворошилов, накурившись обыкновенного «Беломора» и поддавшись внушению Геннадия, начал ловить «приход». Под удивленным взглядом своего подельника глупо хихикал и нес какую-то чушь.

«Ишь ты, как его вставило», – недоуменно разглядывал окурок Гена.

Эдик тем временем, обмотав полотенце вокруг головы, объявил, что он «белый ниндзя» и будет беспощаден. Потом, схватив из шкафчика с инвентарем швабру, начал размахивать ею и издавать воинственные крики. Тут он увидел еще одного «ниндзю», размахивающего шваброй, и кинулся на него в атаку, в результате чего разбил зеркало.

Теперь Эдик был должен ротному старшине и умывальнику одно целое зеркало и непередаваемо страдал от этого.

Переодеваясь в каптерке в парадку, Вова рассуждал:

– Ну, в принципе, и не полная засада, согласись. Во-первых, увольняшка на троих. Во-вторых, ты же сам видел, до какого времени проставлено, то есть спокойно записываемся до вечера в книге увольняемых, дежурному нас не поведут представлять, мы уже в городе будем. Подумаешь, потусуемся в Доме офицеров, подметем там что-нибудь…

– На актрисок посмотрим, зеркало сопрем, – радовался Эдик, выбирая на подменку черный танковый комбез получше.

– Э-э-э, ты нас не впутывай в свои дела! Ишь, надумал зеркало в очаге военной культуры подломить, – сказал я, доставая с антресолей свою армейскую эрдээшку, чтобы положить в нее подменную форму.

– Ну, вы же мне помощь окажете, прикроете в случае чего, – не унимался Эдик.

Решили выдвигаться в обход плаца, дабы не нарваться на генерала, совершающего субботний обход. Однако что-то не заладилось. Между корпусами сновало множество курсантов, и мы расслабленной походкой выдвигались к КПП, но в одну минуту все изменилось. Бесформенные толпы вдруг резко сформировались в стройные колонны, и даже неподалеку раздалась задушевная строевая песня. Значит, начальник училища был где-то рядом с кучей верных полковников.

Мы попытались влиться в строй какого-то взвода старшекурсников, но были вытолканы взашей.

– Изобразили строй, – прошипел я на Степного и Ворошилова, и колонной из трех человек мы бодро помаршировали за удаляющимся со скоростью курьерского поезда взводом четверокурсников. Где-то возле входа в учебный корпус виднелась огромная папаха нашего генерала.

– Не обещайте деве… юно-о-ой любови вечной на земле-е-е, – слаженно орали старшие курсы. Слышались команды: – Смирно-о-о, наа…праавоо!