А. Логачев - Колумбийская балалайка

«Я уже говорил с русскими по рации… они захватили там, в ратуше, одну из наших раций. Они заявили, что в дальнейшем будут вести переговоры только с русским консулом. Но, — тут Диего Марсиа призадумался, — если тебе не дорога твоя жизнь… Пожалуй, можно. Слушай, панамец, выясни, жив ли дон Мигель Испар-теро, и попробуй уговорить русских нам его выдать в обмен на боеприпасы, продовольствие, водку, наркотики — или что они там захотят получить в обмен. И вообще, опишешь нам обстановку в ратуше».

Так я вместе с детективом Кастилио отправился через площадь Сан-Луис-Потоси в городскую ратушу. Не скажу, чтобы мне было страшно, сеньор, но, признаюсь, было не по себе. Ведь на этой пустой, открытой площади я был самой лучшей мишенью, какую только может себе вообразить снайпер в самых смелых фантазиях. Но обошлось, русские сеньоры и сеньориты не стали убивать панамского полицейского. Наоборот, они открыли нам с детективом Кастилио дверь.

Нас тут же обыскал человек в футболке, на которой было нарисовано всего одно слово из русских букв. Другой человек, женщина с рыжими волосами, в это время держала нас на прицеле. Правильно держала, стоя так, чтобы ее напарник в случае чего не оказался на линии огня. Потом нас повели наверх.

Да, я вам скажу, эта ратуша могла послужить крепостью. На второй этаж вела узкая, крутая лестница, и с площадки второго этажа один защитник мог бы сдерживать толпу разъяренных воинов, вынужденных подниматься гуськом. И все лестницы в ратуше были такие. Я убедился: здесь можно успешно держать оборону, забираясь все выше и выше, до самой башни с часами.

На площадке второго этажа я заметил возле лестницы две кадки с цветами и бронзовую полуметровую статую команданте Симона Боливара. И я оценил простоту и эффективность замысла русских: сбрось вниз эти предметы — и лестница тут же превратится в непроходимый заслон.

Сеньор Мигуил Сукнов встретил меня в приемной перед кабинетом мэра. Сеньор Сукнов ел чипсы, запивая их минералкой. Его слова переводила сеньорита с молодым, но усталым лицом. Очень симпатичная сеньорита с кругами под глазами.

Я передал ему ваши слова и протянул выданные вами ксерокопии документов.

«Уважаю, — сказал мне сеньор Сукнов. — Тебя и твоего многоуважаемого сеньора (про Влиятельное Лицо бизнесмен Сукнов ничего не говорил, Астремадурас сам добавил его имя, добавил не из подхалимажа, а чтобы вдруг не обидеть столь почтенного человека). Притащиться за мной черт знает куда. Лезть под пули, зажав в зубах бланки фруктового контракта… Это сильно. Да, все верно, мне сейчас еще только и не хватало торговать бананами крупным оптом. Самое время».

И с этими словами он подписал документы.

«Но учти, если со мной что случится в этой драной Колумбии, мои партнеры могут оспорить подпись на основании сделанной мною пометки», — сказал сеньор Мигуил Сукнов, отдавая мне бумаги. Вы видели эту пометку, сеньор?

Влиятельное Лицо кивнуло. Сеньор Сукнов указал час, число и год подписания контракта, а также место подписания — город Текесси.

— Напоследок он сказал мне: «Если хочешь, оставайся со своим другом с нами, мы зададим перца этим ко-лумбусам». Но я вежливо отказался. А потом, вспомнив напутствие Диего Марсиа, спросил, жив ли дон Мигель Испартеро, а также мэр этого города, и нельзя ли их на что-нибудь обменять. «Передай лесным братьям вот что, — сказал сеньор Сукнов. — Дон этот — слишком ценный заложник, чтобы его менять. И вообще, про дона мы будем говорить только в присутствии русского консула. А мэра — пожалуйста. Так и передай: мэра в обмен на продовольствие. Два ящика тушенки и бочонок питьевой воды. Мы выйдем на связь через час. Все, чао, привет Панаме и твоему глубокоуважаемому сеньору. Ждите, вернусь в отель за вещами. И смотрите, чтоб ничего не пропало. А то… Впрочем, сам видишь, что с вами будет, если у меня пропадет хоть носок».

Мы с детективом Кастилио снова прошли через площадь, и никто не выстрелил нам в спину. Мы свернули за угол, и я почувствовал, как с души у меня свалился огромный камень. Я выполнил поручение, я закончил расследование по исчезновению катера «Виктория», установил судьбу капитана Энрике, я мог возвращаться домой. Домой! Если б вы знали, как к тому часу мне осточертела Колумбия!

Заново переживая захлестнувшее его тогда чувство, Астремадурас непроизвольно взмахнул рукой, словно бросая через голову комок бумаги. И тут же устыдился своей горячности. Конечно, второй человек полицейского участка должен быть сдержаннее. Смущенно поерзав ста пятьюдесятью килограммами в шезлонге, он приступил к заключительной части отчета: