А. Логачев - Колумбийская балалайка

Я секла.

Пленных, после убийства старого Энрике безропотно перебравшихся в моторку похитителей и доставленных на берег, обыскали. Даже женщин обхлопали — не стесняясь, но и без похабщины. Деловито, быстро и умело. Никто из солдат посягать на женскую честь не собирался. И эта деловитость навевала очень нехорошие предчувствия. Уж лучше бы лапали, хохотали и отпускали сальные шуточки. Женщины не сопротивлялись, даже Любка, которая поначалу попыталась было съездить лиходею по морде, когда тот ухватил ее за локоть, высаживая из лодки. Солдат Любкину руку перехватил и толчком послал на берег. Не злясь, не угрожая, не ответив затрещиной. Командир стоял в сторонке и, сторожко поглядывая на пленных, преспокойно раскуривал новую сигару.

Неразговорчивые люди в камуфляже забрали все спасенные с «Виктории» вещи, даже оставшееся пиво (Володя проводил упаковку тоскливым взором, но ничего не сказал), сняли с Мишки «роллекс» и печатку, сняли золотой браслетик с Татьяны, и на том мародерство закончилось — Любины серьги и часики за драгоценности не сошли.

— Это не погранцы, — шепнул Алексей Борисычу.

— «Золотого теленка» читал? — шепотом же возразил старик. — Там, помнится, румыны тоже не очень-то…

Один из солдат заглянул в полиэтиленовый мешок нового русского, который тот прижимал к животу, обнаружил там скомканные, вряд ли свежайшие трусы и носки и брезгливо сунул его обратно хозяину в руки.

Мишка сносил унижение стоически — только скулы его побелели от ярости. Старик то и дело оглядывался по сторонам, но молчал. Шоковое состояние овладело всеми.

Закончив досмотр, солдаты повели пленных по неприметной тропинке в глубь прибрежных кустов — больших, густо-зеленых, похожих на составленные в пирамиды лопухи. Один из латиносов, раньше остальных скрывшийся в зарослях, теперь встречал конвой и этапируемых на тропинке. И был не один. С ним рядом стоял еще один камуфляжный солдат, а на земле возле их нагуталиненных ботинок придавливал траву здоровенный железный ящик. Они пропустили колонну и вместе с еще двумя замыкавшими движение бойцами деловито подхватили ящик с четырех сторон за ручки. Четверо и их зеленая железная ноша составили арьергард процессии.

— Михаил, — спросил оказавшийся рядом Алексей, — ты что-нибудь понимаешь?

— Ни хрена, — так же тихо ответил новый русский. — Типа террористы, подпольщики, пес их разберет. Дай мне добраться до цивилизации…

— Драпать надо, вот что, — убежденно проговорил Лешка. — Вещи забрали, значит, считают, что нам уже не понадобятся.

— Трусы мне оставили. С носками, — криво усмехнулся Михаил и зачем-то подмигнул Алексею.

— Выкуп будут требовать? — предположил шедший за их спинами Борисыч.

— Черт их знает. — откликнулся Алексей. — У кого? У посольства русского, что ли? Или среди нас Рокфеллер затесался? Не-ет, ребята, вы как хотите, а я делаю ноги. Вон туда, в кусты, там, похоже, овражек, не достанут.

Однако воплотить этот план в жизнь он не успел: тропа вывела их к заброшенной проселочной дороге, где стоял, весь в выцветших камуфляжных пятнах, видавший виды армейский грузовой «мерседес» с крытым брезентом кузовом. Еще один латинос — водитель — высунулся из кабины и крикнул очкастому главарю:

— Ке паса?

— Классико! — ответил главарь, и водитель исчез в кабине. Через секунду заурчал двигатель, и сизый дым заклубился у выхлопной трубы.

Михаил вопросительно глянул на Таню, хотя и без перевода все было ясно.

— Тот говорит: все ли нормально прошло? А этот: все, дескать, отлично, — передернула плечами Татьяна. — Ребята, мне страшно…

Двое солдат споро откинули заднюю стенку кузова и раздвинули брезент. Усатый приглашающе махнул рукой: мол, полезайте.

— Не хочу, не хочу! — вдруг закричала Люба и ломанулась куда-то вбок от грузовика.

И вот тут стало окончательно ясно, что заложники пока нужны похитителям живыми: один из солдат скинул с плеча автомат, но главарь резко ударил по стволу и заорал на стрелка. Другой бросился Любе наперерез, сделал подсечку и навалился сверху.

С помощью товарищей ему удалось утихомирить беглянку. Ей помогли подняться с земли, галантно подав ручку, вернули полотенце. Большое, если не сказать — огромное махровое полотенце, которое Люба повязала вокруг пояса, соорудив подобие юбки, когда они были высажены на берег, и которое слетело во время рывка. Поняв, что попытка к бегству пресечена, главарь повернулся к Татьяне и внятно произнес несколько слов.