Иван Стрельцов - Диверсант до востребования

Через пять минут ядерный фугас был загружен в салон микроавтобуса, и «Фольксваген» медленно выкатил за пределы полицейского участка.

Нестандартность поведения, как правило, привлекает к себе внимание. Человек, не проявляющий беспокойства, хотя и делает что-либо незаконное, часто остается незамеченным.

Также никем не замеченный «Фольксваген» покинул черту города. Первая стадия грандиозной операции была благополучно завершена.

– Странно, с чего это папик запретил мочить того, последнего, копа? – закуривая, недовольно осведомилась бесцветная Фиалка.

– Если папик приказал одного оставить в живых, значит, есть резон. Папик ничего просто так не делает, – рассудительно ответила златовласая Астра.

– Да уж, Ароныч – он такой, – подтвердила огненная Гвоздика.

Девушки дружно рассмеялись, вспомнив своего шефа и переходящего друг от друга любовника.

И ни одна даже не могла себе представить, насколько они сейчас были правы…

– Ну что, Муртаза, подумал о своей будущей жизни? – почти с отеческой интонацией проговорил Владимир Христофоров, глядя на сидящего напротив молодого кавказца.

Тот неподвижно сидел на табурете, низко опустив голову. Своим языком чеченец спас свою жизнь, но словам, так уже повелось, в спецслужбах мало доверяют, особенно без дополнительной проверки.

Упоминание о ядерном заряде дорогого стоит, особенно если учесть возможные жертвы в случае его применения. Жизнь и права одного человека или даже группы людей ничего не стоят, тут уже не до философских рассуждений о слезинке ребенка. И мастера заплечных дел отнюдь не вызывают чувства брезгливости, а считаются самыми необходимыми специалистами.

Попав в подвалы «Комитета информации», пленник немедленно был подвергнут процедуре «химиотерапии» с применением не только инъекций «сыворотки правды», но также «детектора лжи» и сеансов гипноза. Сутки опера без устали прессовали джигита и в конце концов узнали не только в каких операциях Муртаза лично участвовал и с кем и сколько на нем трупов, но выяснили о родственнике, который усердно трудился в паспортном столе города Бамута и помогал спустившимся с гор боевикам получать чистые документы. Рассказал пленник и о тайнике, в котором заложил для себя «на черный день» пару автоматов, патроны, гранаты и несколько килограммов пластида.

В общем, вывернули психику абрека наизнанку и соскоблили с нее все, вплоть до мельчайших подробностей и розовой мечты – «трахнуть Наташку Королеву и купить „шестисотый“ „Мерседес“.»

Теперь Муртаза Валибеков сидел перед Христофоровым, не представляя особого интереса для «комитета». Конечно, можно было передать его прокурорским, чтобы те влепили ему по совокупности если не пожизненное, то лет двадцать наверняка.

Но были в этом деле и некоторые нюансы: если во время судебного процесса всплывет правда о пленении молодого моджахеда, то следствие может завертеться и в другую сторону. И тем более появление на суде считавшегося погибшим Муртазы может сломать не одну набросанную Христофоровым схему. Вот и выходит, что идти по дороге законности и морали рискованно и хлопотно. Полковник был теперь твердо уверен – обезвреженного боевика следует придержать до поры до времени, может, на что и сгодится.

– Подумал, гражданин начальник, – неожиданно глухим голосом заговорил пленный боевик. – Что хочешь сделаю, чтобы искупить свои преступления.

– Позитивно мыслишь, похвально, – одобрительно кивнул Христофоров и, положив руку на папку, добавил: – Думаю, и возможность искупить вину тоже для тебя найдется.

– Спасибо, гражданин начальник, – просветлел лицом чеченец.

– Спасибо потом скажешь, – нажав кнопку в крышке стола, полковник вызвал конвой. Напоследок посоветовал боевику: – Иди, отдыхай, Муртаза, когда понадобишься, нужно, чтобы ты был полон сил.

Арестованного увели, а Владимир встал из-за стола и прошелся по кабинету, на ходу разминая руки. Нет, назвать это помещение кабинетом как-то язык не поворачивался. Коробка три на три, отделанная изнутри шершавой серой «шубой», из мебели только прикрученная к полу табуретка, ободранный письменный стол, видимо, ровесник Октябрьской революции, такая же древняя настольная лампа и современное офисное кресло. Нет, это точно не кабинет, а самая обычная комната для допросов, аналоги которой хоть в «Матросской тишине», хоть в «Крестах» или «Лефортове». Вся разница лишь в том, что эта комната находится под землей на глубине тридцати метров.