Иван Стрельцов: Дерзкий морпех

Командир бригады полковник Серебряков был на Кавказе во второй раз. В первую чеченскую войну он командовал батальоном ТОФ, теперь же полученный с тихоокеанцами боевой опыт комбриг использовал в полной мере.

Кутягин и дежурный по штабу быстрым шагом пересекли плац и вышли к лестнице, ведущей в подземелье штабного бункера. Часовой из комендантского взвода, увидев издалека капитан-лейтенанта, привычно взял «на караул». Егор приветливо кивнул головой и, ухватившись за скобу, потянул на себя тяжелую бронированную дверь, по просьбе комбрига доставленную с Балтийского флота, от линкора «Октябрьская революция».

После яркого дневного сияния оказавшись в тесном помещении, освещенном лишь бледно-желтыми маломощными лампочками, разведчик несколько секунд потратил на адаптацию, прежде чем опустить ладонь на поручень лестницы, ведущей в подземелье. Металлические ступеньки неприятно завибрировали под берцами капитан-лейтенанта.

В бункере было темно и душно. Все пространство штабного кабинета занято столами, планшетными картами, вокруг которых склонились офицеры боевого планирования бригады. Егор Кутягин хорошо знал: когда в штабе такое оживление – либо в бою возникла нестандартная ситуация, либо пожаловала большая «шишка». Ситуация в сегодняшнем бою была самая заурядная, значит, выходил второй вариант.

Встав в дверном проеме, капитан-лейтенант негромко прокашлялся и произнес, обращаясь к командиру бригады:

– Разрешите войти не по форме одетым.

– Входи, Егор, – над группой офицеров, склонившихся над картой, поднялась могучая фигура комбрига Серебрякова. За почти двухметровый рост и богатырскую стать, вкупе с именем-отчеством – Иван Ивановича, полковника еще с курсантских лет прозвали Два Ивана. Судьба у Серебрякова действительно была легендарная, за двадцать с небольшим лет военной службы он защищал интересы страны в Сирии, Анголе, Эфиопии. Об этих командировках полковник не распространялся, но красочней всяких слов говорили орден Боевого Красного Знамени и два ордена Красной Звезды на его парадном кителе. Довелось Иван Ивановичу повоевать и в первой чеченской кампании, за что имел еще один иконостас из демократических орденов.

– Ну, здоров, капитан-лейтенант, – комбриг протянул разведчику могучую руку. – Как дела?

– Как обычно. На равнине колонна прошла, как ралли Париж – Дакар. А вот в горы только вошли, тут и началось. Головной БТР взорвали мощным фугасом, видимо, это была связка из нескольких гаубичных снарядов, броневик буквально порвало в клочья. Потом из гранатометов сожгли три бензовоза, повредили несколько других машин. В общем, раненые, убитые. Сколько, я не знаю, мотострелки подсчитывают. Еще бы минут двадцать – и колонну распатронили бы до последнего солдата. Мы вовремя подоспели. Вообще-то не глупые сейчас мозги сидят в Генштабе, раз придумали страховать колонны маневренными бронегруппами. Прикрывшись дымом горящих бензовозов, мы подошли к колонне и ударили по духам в упор. Шквалом огня накрыли басмачей, они бой принимать не стали, сразу отошли.

– Мусса Шеравин? – угрюмо спросил комбриг.

– Кому еще. Это же его ответственный участок работы, – хмыкнул Кутягин, поправив автомат на плече, добавил: – Хаджибей – волчара тертый, думаю, он специально начал отводить своих башибузуков, заманивал, падла. Это его коронка, но второй раз только дурак наступит на одни и те же грабли. По горам отработало звено «крокодилов».

– Волчара тертый, – задумчиво повторил за разведчиком полковник Серебряков. – Вот поэтому я тебя и вызвал, Егор. Появилась у нас новая тема. Подходи к карте, изучай ситуацию.

– А чего мне там изучать? Я тут каждый камень пузом выгладил.

– А давай посмотрим, может, чего нового и увидим, – полковник подтолкнул Кутягина в спину.

Офицеры расступились, пропуская их к столу с разложенной картой.

– Знакомься, полковник Долгов из Главного разведывательного управления, – комбриг представил Кутягину незнакомого офицера, одетого в выгоревшее хэбэ со звездами полковника на погонах. В руке он держал неказистый тощенький портфель с потертыми боками. Прикрепленная к ручке фанерная пластинка с круглой выемкой для сургучной пломбы подсказывала, что в этом портфеле веник для бани не носят. Полковник крепко пожал руку Кутягину, представился:

– Вадим Георгиевич. Я вашим Муссой занимаюсь еще с прошлой чеченской кампании. – Поставив на стол свой портфель, Долгов поспешно стал расстегивать замки и, как всякий торопящийся человек, заговорил скороговоркой: – Он прямо как киборг непримирим и, главное, неуязвим. Ни семьи, ни родственников, их тейп почти весь вымер со времен сталинского выселения. Его жена умерла при родах, думали, и дите тоже скончалось. А оказывается, нет… Выяснилось, сын у него есть. Пацану пять лет, Шеравин никому не верит, поэтому и не отправил его за рубеж, а держит рядом с собой. Вот здесь, – разведчик положил на карту пачку фотографий космической съемки. – Небольшая деревенька, Шеравин использует ее как тыловую базу, там у него три десятка бойцов, лазарет, где выхаживают недобитых в боях душманов, и, главное, пацан его, Тимур, там.