Сергей Зверев - Мир вздрогнет от нашего гнева

– Скажите, Гао Лин, у вас квартира большая?

– Восемь комната! – с гордостью объявил тот.

– Как вы отреагируете, если к вам придет сосед и скажет: Гао Лин, у меня в семье сорок человек, а я живу в трех комнатах, отдай мне часть своей квартиры. Вы отдадите? – с нескрываемой иронией спросил Андрей.

– Этот не та случай! Я же вам сказать, что вы отнять у китайский люди территория Сибирь. Но… Жизнь все расставить по свой места. Десять лет пройди, и вы сами уйти из Сибирь. Она все равно быть китайский!

– У нас в таких случаях говорят: мечтать не вредно, – от души рассмеялся Лавров.

– Да, но в Россия еще говорить: поживи – увидеть. Я так тоже думать! – заключил Гао Лин.

…Через несколько часов авиалайнер миновал воздушное пространство Малайзии и оказался в индонезийском. На обширнейшем участке Южно-Китайского моря, между одними из самых крупных островов – Суматрой и Калимантаном, под его крылом раскинулась россыпь островной мелочи. На одних из островов мог бы уместиться даже достаточно крупный райцентр, на других же – сущих каменистых «кочках», высящихся над синевой морских вод, – места хватало лишь для птиц, опускавшихся на их безжизненные угловатые бугры, чтобы почистить там оперение и передохнуть.

Выйдя к пассажирам, улыбающаяся симпатяшка-стюардесса объявила, что самолет пересек нулевую параллель – экватор, и теперь полет проходит уже над Южным полушарием.

Глядя через иллюминатор на здешнее островное изобилие, Андрей припомнил рассказы Германа об Индонезии; тот утверждал, что ее архипелаг включает в себя более семнадцати тысяч островов, островков и совсем крохотных островишек. Когда внизу промелькнул остров Белитунг, находящийся точно посреди пролива, разделяющего Калимантан и Суматру, и вместе с довольно густой цепью мелких островов создававший как бы диффузный «мост» между ними, началось сугубо внутреннее индонезийское Яванское море.

Девятимиллионный мегаполис Джакарта раскинулся в северной части острова Ява на морском берегу. Из иллюминатора были видны кварталы ультрасовременных зданий, высящихся в западной, сухопутной части города. В целом же столица Индонезии представляла собой плотно скомпонованный «пазл» из сотен тысяч мелких и средних строений, тянущихся от побережья в глубь суши, среди которых лишь кое-где одинокими утесами высились дома-башни. В морском порту, как и во всяком другом, охваченном кипучей, нескончаемой работой, стояли у причалов и шли по морскому простору крохотные силуэты судов…

После приземления в аэропорту Сукарно-Хатта Лавров, перенесший почти шестнадцатичасовое воздушное путешествие, которое, что ни говори, а уже основательно поднадоело, с удовольствием спустился с трапа на землю. Солнце, двигавшееся хотя и с востока на запад, но в большей степени, вопреки всякой логике, – по непривычной, северной стороне небосклона, уже приблизилось к закату, поэтому до завтрашнего дня, вполне возможно, никуда улететь не удастся. Но прежде всего нужно было решить вопрос с визой.

Найдя нужную службу, в течение получаса Андрей утряс и этот вопрос, который обошелся ему в четвертной баксов, плюс пришлось покорпеть над миграционной карточкой и таможенной декларацией. Справиться с этим «сочинением» помог сотрудник визовой службы, к счастью, неплохо говоривший по-английски. От него же Андрей узнал о том, что улететь на Сулавеси он может сегодня, но должен «очень быстра-быстра» торопиться, поскольку самолет, отправлявшийся на Новую Гвинею, в город с весьма занозистым названием – Факфак, с промежуточной посадкой в Макассаре, был уже «под парами».

Лавров чуть не вприпрыжку добежал до кассы, оказавшейся свободной, и с облегчением услышал, что свободные места в авиалайнере имеются. Отдав, по российским меркам, смешные деньги – меньше ста баксов, он сломя голову помчался на летное поле к старенькому «Боингу» местных авиалиний и вбежал в салон самолета последним, еще на трапе испытав серьезное разочарование при виде потускневшей краски видавшего виды «летающего корыта» и множества иных дефектов, свидетельствовавших о том, что шансы долететь до места назначения не самые высокие. Но выбирать не приходилось – он должен был добраться до Макассара, невзирая ни на что.

Сев на место, указанное ему стюардессой, Лавров вслушался в шумные диалоги пассажиров, из которых не мог понять ни слова. Впрочем, он уже знал от Раскатова, что в Индонезии запросто общаться с совершенно незнакомым человеком – дело обычное. Его сосед по креслу – дед-индонезиец в костюме европейского образца вначале его о чем-то спросил, затем что-то, судя по всему, посоветовал и, наконец, начал что-то неспешно рассказывать, как можно было догадаться, о своем житье-бытье. Время от времени Андрей из вежливости рассеянно кивал, разглядывая прочих «товарищей по несчастью», вынужденных отправиться в это рискованное путешествие.