Георгий Овчинников - Изверги

— Я отпустил его, Борман.

— В смысле?

— Без смысла!

— Не понял!

— На волю я его отпустил. И сам, кстати, собираюсь уходить. Всё, Борман, ухожу я от вас. Завязываю я! Не хочу больше быть в бригаде…

— Слушай, Волчара, пойдём, поищем его, он не мог далеко уйти, — всё ещё не мог поверить услышанному от Вячеслава Борман, — да я… даже наверняка знаю, где этот урод сейчас прячется!

— Ты что, Борман, дурак или притворяешься? Я же тебе русским языком уже объяснил, а ты как баран чего-то не въезжаешь… Ухожу я из бригады!

Видимо всё-таки до Бормана начинало потихоньку кое-что мало-мальски доходить, но он всё же с каким-то сомнением пока присматривался к нему и вдруг ехидно как бы чего-то неожиданно сообразив, съязвил:

— Шо к Тёртыму шо ли подашься? Думашь там лучше?!

— Дурак ты, Борман! Я вообще ухожу… в монастырь… — тут Вячеслав Сергеевич подумал: «да кому я собственно объяснять-то собрался? Уйду сейчас, а Борман остальным сам всё передаст. В конце концов, отчитываться перед ними я не намерен». И он несколько брезгливо, ещё раз осмотрев внимательно Бормана с ног до головы как бы намереваясь запомнить на всю оставшуюся жизнь, с какими людьми на будущее ему лучше теперь больше никогда не встречаться или лучше даже не иметь вообще ничего общего. Потом как-то с недовольным выражением лица он хмыкнул и, отвернувшись, было, уже двинулся в сторону своей тачки, чтобы сесть в неё и уехать. Только теперь видимо до Бормана всё-таки что-то там уже совсем дошло, и он кроме всего этого понял и достаточно конкретно, что Волчара сейчас совершенно не был настроен на какие-нибудь там шуточки. Поэтому прыжком догнав Вячеслава, вдруг схватил его за грудки, и грубо развернув к себе лицом глядя при этом куда-то ему в нос заорал, обильно брызгая слюною тому в подбородок:

— Ты шо, Волчара, в натуре?! Ты шо блин с дуба рухнул, тлять? Мы шо тут, по-твоему, в бирюльки музьдякаемся?! Зассал шо ли… Э, да ты точно зассал падла, кругом братва гибнет — битвы всякие кругом, а ты сука решил смыться, падла! Нет, я всегда знал, всегда подозревал в тебе гниду тухлую трусливую!.. Никуда ты, падла, не пойдёшь, я сказал!.. Ты понял?.. — и, увидев, что тот спокойно освободившись от его захвата одним коротким, но достаточно мощным рывком собирается явно и дальше продолжить свой путь. Борман вдруг как бы чего-то, вспомнив, сунул быстро руку за спину, но не успел… и глазом моргнуть. Ему прямо в нос прямо меж глаз был уже направлен неимоверного калибра огромный ствол. Поэтому доканчивая чисто механически свои действия, но получив некоторый сбой в команде: мозг — ошибся. Так как ранее рука уже почти было выхватила пистолет после первой команды, но та неожиданность опережения сбила его с толку и растерявшийся организм как бы спасовав, выронил оружие… Борман вдогонку кинулся, снова пытаясь всё-таки напоследках поймать пистолет, а получилось наоборот. Случайно откинул по неловкости, неуклюже ловившей рукой его ещё дальше от них обоих в сторону метра на два на три. Большой пистолет кувырком затерялся в траве. Тут Борман вообще как бы мгновенно заморозился. Нельзя сказать, что испугался потому, как кипел открытой ненавистью. Но уж потерялся немного точно.

Борман, ошалев от своей нерасторопности с досадой, медленно поднял руки и отступил в нерешительности назад. Вячеслав улыбнулся на эту глупую ситуацию, а больше на застывшую совершенно слабоумную гримасу Бормана — глядя на него совершенно беззлобно. Вдруг — ну уж чего совсем не мог, наверное, ожидать Борман Вячеслав как-то перехватив быстро свой пистолет из руки в руку, тут же протянул ему револьвер рукояткой вперёд как бы этим жестом говоря: «держи! и больше не теряй…» А затем, когда тот невольно принимая протянутое ему оружие и совсем ничего не соображая, наконец, всё-таки взял его Вячеслав молча повернулся и дальше проследовал к авто.

Борман, в руке которого неожиданно оказалось оружие само собой сразу же, как только опомнился, соизволил его использовать по его прямому назначению. И нацелившись Вячеславу в спину, дважды нажал на спусковой крючок… Выстрелов не прозвучало — только щелчки. Вячеслав, тем не менее, даже не обернувшись, следовал далее. Тогда Борман, уже в панике отшвырнул в сторону не выстреливший пистолет. Подумав второпях, что тот неисправен или совсем ни о чём, не подумав (а просто матюгнулся в сердцах!) уже ища на ходу свой «родной» ТТ. и найдя его глазами, мигом подбежал и, схватив его, так же теперь направил его на открывшего в тот момент дверцу своего автомобиля Вячеслава… И тут их взгляды встретились. Вячеслав понимал, что вряд ли уже тот-то «ствол» окажется незаряженным. Но он абсолютно спокойно встретил столь опасный момент в своей жизни, может быть и самый что ни на есть — последний. У него даже в голове промелькнуло: «прощайте милые девчонки». (Подразумевая: матушку и Катеньку.) Но он тут может быть даже сделал это больше для того чтобы себя как-то что ли подзадорить напоследок или уж как говориться — умирать так с песней! — улыбнулся Борману, подмигнул ему с задоринкой, и, садясь уже в машину, так же попросту кинул тому фразу, как бы на прощание, совершенно конечно, «наобум Лазаря»: