Сергей Самаров - Горный стрелок

Давид Вениаминович отреагировал на это нестандартно. Большинство людей в подобном положении, даже спортсмены-единоборцы, предпочитают разрывать дистанцию и отскочить подальше от тяжелого кулака противника. Кольчугин же, наоборот, сократил дистанцию до плотной и на встречном движении нанес удар головой в нос противнику. Лоб в человеческом теле – самая крепкая кость и может выдержать даже сильный удар. А вот нос как у людей, так и у животных является болевой точкой, потому что на носу сходятся нервные окончания. Удар головы был не настолько опасным, чтобы «отключить» противника. Тем не менее теперь уже Бексолтан вынужден был отскочить подальше, заодно опрокинув ближайший к себе стол, за которым никто не сидел.

Бексолтан был почти на голову выше Кольчугина. Но это не сильно беспокоило отставного подполковника. В себе и в своих боевых навыках он был уверен. При этом Давид Вениаминович хорошо контролировал происходящее не только с ним, но и в зале. И потому увидел, что Тенгиз Габиани вскочил и через несколько секунд уже оказался рядом, готовый вмешаться в драку. И Кольчугин даже не для себя, а только для Тенгиза продемонстрировал свой коронный удар-аттракцион, которому когда-то учил Габиани-старшего. Удар этот может быть решающим в схватке только при очень удачном стечении обстоятельств. Но он обычно выводит противника из равновесия, и тот уже не знает, чего ожидать в следующий момент, теряется, а этим не воспользоваться просто грех.

Давид Вениаминович схватил за спинку стул, оставшийся на открытом месте после того, как высокий противник сдвинул при отскоке стол, и показал, что желает нанести клюющий удар всеми четырьмя ножками сразу. Бексолтан отскочил на три шага, что создало необходимую дистанцию. После чего Кольчугин резко, чтобы создать необходимую инерцию для движения тела, шагнул вперед, поставил стул на пол так, что спинка упиралась ему в живот, а сам он опирался руками на сиденье, перевалился через спинку спиной вперед, одновременно отталкиваясь от сиденья стула руками, и нанес удар сразу двумя ногами в лицо. Такой удар, когда он осуществляется только за счет инерции тела, эффективен, но не очень эффектен, потому что невозможно в этом акробатическом перевороте резко выпрямить ноги. Тем не менее Бексолтан отлетел и упал спиной на стол. А сам отставной подполковник удачно приземлился на корточки и тут же совершил из этого положения скачок. Причем Кольчугину пришлось даже задержаться, чтобы дать возможность Бексолтану встать на ноги, иначе он мог бы встретить скачок подполковника двумя гонами. Но Бексолтан, на свою беду, поторопился принять позу, которая казалась ему более безопасной. Наверное, высокий парень тоже и умел бить, и обладал силой, соответствующей своему телу, но он не был обучен действовать безостановочно, как того требует теория темпового рукопашного боя, когда каждое последующее движение вытекает из предыдущего, является его завершением и одновременно началом нового движения, новой атаки. Кольчугин хорошо помнил из теории и практики, что человеческий организм в рукопашной схватке должен работать как механизм, в котором ни одна шестерня не может останавливаться, не остановив другие. И потому его затяжная атака просто не дала возможности Бексолтану сообразить, что же ему требуется сделать. А град полученных ударов в конце концов просто посадил Бексолтана на пол в безуспешной попытке схватиться за ноги противника. Завершающий удар локтем по затылку «отключил» его.

Кольчугин выпрямился и повернулся. Против него стоял полковник Мартинес, но никак не показывал своего намерения вмешаться в схватку. Рядом с полковником горящими глазами смотрел на Кольчугина капитан грузинской армии Тенгиз Габиани.

– В бар вы, надеюсь, ходите без собаки? – спросил Мартинес.

Кольчугин сделал резкий выдох, желая что-то ответить мнимому мексиканцу, но тут вперед шагнул капитан, невежливо отодвинув полковника.

– Давид Вениаминович! – воскликнул он. – Это вы?

Кольчугин встретился с капитаном глазами и легко разыграл изумление.

– Если я не ошибся, Тенгиз… Тенги-из!

– Он самый!

– Хо! Мальчик! – Давид Вениаминович двумя ладонями хлопнул Тенгиза по плечам и, отодвинув от себя, стал внимательно и даже радостно рассматривать. – Теперь-то уже не мальчик, а муж. Вот уж кого с трудом сумел узнать… Сколько же лет я тебя не видел?!

– Лет, наверное, двадцать пять.

– Сам удивляюсь, как узнал.