Владимир Шитов - Собор без крестов - 2

— Кишка у него тонка, — возразил ему Дебантини, не согласный с таким категорическим мнением друга.

— Ты любишь пылить, а думать за тебя приходится мне,

— вступил с ним в привычный спор Филичи. — Хочешь, я тебе докажу сейчас свою точку зрения?

— Давай, теоретик, показывай, — не торопясь возвра­щаться в духоту помещения, согласился Дебантини.

— Ты помнишь, сколько баксов только за одну ночь смог добыть сегодня Лесник?

— Помню!

— Теперь представь, сколько он сможет их нахапать за месяц, я уж не говорю — за год. С такой кучей денег он мо­жет организовать и вооружить целую армию головорезов и дать бой любому из нас в отдельности, а со временем — всем нам вместе.

— Зачем нам эти крайности. Я согласен с тобой в том, что с такими руками и головой, как у Лесника, он нигде не пропадет. Одним словом, толковый старик, — рассудил Простон. — Тебе, Филичи, не надо его противопоставлять нам, тем более, что он с нами драться не собирается.

— То, что он силен, я не спорю, — высказал свою точку зрения Дебантини. — Пусть гладкой скатертью будет ему дорога домой.

Они вошли в здание, вернулись в бар и продолжили ужин.

— Что его учитель Лапа, что сам Лесник, оба они ка­кие-то чудаковатые, — развивая тему уличного разговора, высказался Дебантини.

— Из чего ты сделал такой вывод? — поинтересовался у него Простон.

— Представь себя на месте Лапы, которому вместе со мной выпадает возможность бежать из тюрьмы на вертоле­те. Если ты не полетишь со мной сейчас, то вполне можешь остаться париться в ней всю жизнь. Ты согласился бы бе­жать со мной или нет?

— Если шансов застрять там навсегда слишком много, то почему бы мне не дернуть вместе с тобой? — сказал Про­стои.

— Я бы точно так поступил, а вот Лапа тогда со мной и Сальватором не пожелал бежать.

— А знаешь, почему Лапа тогда отказался с нами уле­тать? —глубокомысленно спросил Филичи.

— Почему?

— Он не верил в нашу затею, но был уверен в способ­ности своего ученика. Пообщавшись всего несколько дней с Лесником, я понял, что он за птица. И понял Лапу, кото­рый не верил в наши возможности, но верил в способности своего ученика. Теперь с высоты прожитых лет, возможно, и я на месте Лапы отказался бы полететь вместе с вами из тюрьмы, — рассудил Филичи.

— Ну с чудачеством Лапы мы вроде бы разобрались, а где ты его увидел в поступках Лесника? — обращаясь к Де­бантини, поинтересовался Простон.

— Умея организовать операцию и чисто работать, Лес­ник за один лимон смог нанять нужных ему специалистов, чтобы успешно обчистить сейфы Потсбернера, а он под­ключил нас, дал возможность прилично заработать, — по­яснил ему Дебантини.

— Что-то в твоем рассуждении есть! Но с другой сторо­ны, мы не знаем планов Лесника. Почему он поступил именно так? Ведь он ничего не делает не подумав. Вот и выходит, что наша помощь ему была нужней помощи его соотечественников-эмигрантов, — заметил Простон, — За­втра он улетает домой, свалив нам на плечи возню с Потсбернером.

— Возня с ним стоит свеч, — заявил Филичи.

— Когда он должен вернуться из Мексики домой? — спросил Дебантини у Простона.

— Предположительно, дня через три, — ответил тот.

— Мы готовы к его встрече?

— Вполне!

— Давайте выпьем по рюмке за то, чтобы наша затея с Потсбернером удалась так, как мы хотим, — предложил Дебантини.

Исчерпав общую тему для разговора, они через неко­торое время тоже расстались.

Перед тем, как покинуть Америку и отправиться в аэро­порт, Лесник заехал в ресторан «Ночная фиалка» к Локману. Там он взял у Хаима Якобовича семь миллионов баксов и акции фирмы Корвина Фостера на общую сумму пять миллионов долларов. Деньги он взял себе, а акции отдал Константину.

В аэропорту Лесника с телохранителями кроме Кон­стантина провожали Регита и внук Виктор. Прощаясь с не­весткой, Лесник, сделав строгое лицо, произнес:

— Регита, кончай филонить, и чтобы в следующем году, к моему приезду, у вас было бы прибавление еще одного сына. Если вы окажетесь не на высоте и не исполните мою заявку, быть твоему мужу битым мною.

— Что вы, папа, он хороший, его не надо бить, — сму­тилась невестка.

— Пускай докажет тебе и мне, что любит тебя. Тогда ему и наказания не последует, — объявил Лесник.

Расцеловавшись со всеми близкими, Лесник покинул такую «гостеприимную» Америку вместе со своими телох­ранителями. Но из Нью-Йорка он полетел не в Москву, а в столицу Австрии Вену.