Виктор Степанычев - Мое имя - Воин

— Здесь неподалеку банк, в двух кварталах, — кивнул на окно Леон. — Только я не обналичивал, а открыл счет и кредитную карточку завел. Удобно, и по Москве они в ходу без проблем.

Не являлось сомнений, кто выдал Леону направления на банк, бутик, а также подсказал, что с карточкой в Москве удобнее. Петр и Леон замолчали, повернув головы к открывающейся двери в кабинет Слуцкого. Из нее показался Пал Иванович Бурлаков собственной персоной. И эта персона была явно не в духе.

Бурнаш вытащил из кармана платок, шумно вздохнул и стал старательно вытирать со лба обильно выступивший пот. Кондиционированный прохладный воздух офиса потоотделению точно не способствовал. Нетрудно было сделать вывод, что тяжкие вздохи и протирание донельзя запотевшего фаса Павлом Ивановичем — последствия нелегкого разговора, произошедшего между ним и Слуцким.

Бурлаков, словно не узнавая, пробежал взглядом по лицам Петра и Леона. Было видно, что в его голове идет усиленная работа. Правда, он скоро опомнился.

— Иди, Леон, ты следующий, — хмуро сказал Павел Иванович, кивнув на дверь кабинета, из которой только что вышел.

— Господин Гончаров, — одновременно прощебетала секретарь, — господин Слуцкий ждет вас.

Петр впервые услышал фамилию Леона. Раньше в ней надобности не было. Все вокруг и Петр звали его просто по имени. Бывший капитан поднялся с дивана, вскинул подбородок, словно услышал команду «равнение на знамя», и, разминувшись с Бурлаковым, скрылся в кабинете.

Бурнаш с размаху плюхнулся на возмущенно заскрипевший под ним диван и тяжело перевел дух.

— Что случилось, Пал Иванович? — заботливо поинтересовался Петр. — На вас прямо лица нет.

— Фильм «Челюсти» про акул видел? — покосившись на дверь к Слуцкому, негромко спросил Бурлаков. — Так вот это как раз о том, что сейчас там было. В общем, расстаемся мы с тобой, Петруша. Решили так…

— И меня никто спрашивать не собирается, хочу я этого или нет, — угрюмо констатировал Петр, чувствуя, как начинает закипать. История с дочкой повторялась с папой.

— Не кипятись, еще спросят, — остановил его Бурнаш. — Так спросят, что не откажешься.

— Это мы еще посмотрим, — пообещал Петр.

— И смотреть нечего, — отмахнулся Бурлаков и очередной раз громко вздохнул. — Согласишься…

Леон пребывал в кабинете у Слуцкого недолго. По крайней мере, так показалось Петру. Он вышел, сохраняя, как обычно, спокойное и строгое выражение лица. Однако Петру показалось, будто черты его лица проявились резче и рельефнее. Леон молча кивнул Петру, давая понять, что подошла его очередь беседы со Слуцким.

— Господин Романов, вас ждут, — приветливо качнула «халой» секретарь.

Петр перешагнул через порог и затворил за собой дверь.

— Проходите, чемпион, — раздался ему навстречу приветливый бархатный баритон. — Рад вас видеть в полном здравии.

Петр зашагал по ковровой дорожке к вставшему из-за огромного стола Слуцкому. Похоже, не только секретарь явилась в этот офис из номенклатурного прошлого. Площадь едва не в половину футбольного поля, дубовые панели, тяжелые шторы на окнах очень напоминали интерьеры кабинетов высоких чиновников годов эдак пятидесятых, времени позднего диктата — раннего волюнтаризма. Еще в Сибири, в гостинице, на очередном этапе турнира, Петр наблюдал похожую обстановку в старом фильме о секретаре обкома.

Но не это его поразило. На стене слева была развешана внушительная коллекция холодного оружия всех времен и народов. Казацкая шашка соседствовала с малайским крисом, тяжелый артиллерийский палаш времен наполеоновских войск висел рядом со шпагой с богатой литой гардой, явно пришедшей века из семнадцатого. Дайсе — «большой и малый», пара клинков — катана и вакидзаси простотой ножен и оплеткой рукоятей не вызывали сомнения, что их носил несколько столетий назад реальный самурай. Стилеты нескольких видов и размеров, двуручный рыцарский меч покоились под турецким ятаганом и драгунской саблей с гвардейским темляком. А вот и кортики: морской с ручкой из слоновой кости, без сомнения, времен Порт-Артура, и эсэсовский с литыми дубовыми листьями на гарде. Правда, пара предметов коллекции Слуцкого вызвали сомнение у Петра в их раритетной подлинности: деревянный меч ацтеков с осколками обсидиана по лезвию и фригийский меч — короткий и широкий, какие были в ходу во времена Спартака. Такие вещи могли храниться в Эрмитаже и Лувре, но уж никак не у президента какого-то фонда ветеранов. Хотя как знать…