Виктор Степанычев - Мое имя - Воин

Петр глянул на пол и поднял глаза на охранников.

— На бетоне линолеум лежит, — кротко доложил он. — Зачем его-то портить?

От этой реплики Винт закатился оглушительным хохотом, а лицо Коляна налилось бордовой краской.

— Ой, я умру сейчас, — сквозь смех проговорил Винт. — Как он тебя классно опустил. Братва животы надорвет, когда я им расскажу…

Неожиданно он перестал смеяться. Похоже, с опозданием до Винта дошло, что не одного Коляна касается возмутительное поведение психа.

— Ну, ты будешь его мочить? — рассерженно прорычал амбал. — Или я его сейчас сам урою!

— Отвали, Винт, он мой, — не на шутку взъярился Колян.

Он шагнул к Петру, по-прежнему стоящему с опущенными руками, и, подпружинив ноги, принял боевую стойку.

«Карате-до, — услужливо выдала сонная подкорка Петра, проанализировав стойку и до этого проведенный прием. — «Серебряный призер России»… Наверное, в тяжелом весе. Явно не профессионал и не боевик. Подобные ляпы стоят жизни. Похоже, схватки не избежать. А Лидия Анфимовна сказала, что сейчас надо налегать на дыхательные упражнения, статику и беречь голову…»

Среагировав на движение соперника, двинувшегося к нему, Петр с места не сошел, однако развернулся вполоборота и чуть напряг голени. Колян, видимо, оценив противника, оставил легкомысленный настрой. Он прошелся короткими пружинистыми шажками вокруг Петра, делая короткие ложные выпады, испытывая нервы и пробуя защиту.

Нервы у «психа» были в норме, а защита с виду — никудышная. По крайней мере, так могло показаться неискушенному: руки безвольно опущены, плечи стоят неровно и сутуло, словно у школьника-сколиозника. И Коляну вроде так и виделось, однако он уже дважды попадался на удочку мирной безмятежности этого человека. Охранник смотрел в завораживающе-спокойные глаза «куклы», и у него почему-то все меньше и меньше являлось желания вступать с ним в схватку. Но уход от боя мог серьезно отразиться на авторитете Коляна как «правильного пацана».

Неожиданно для себя и противника — тело как бы само собой посылом мышечной памяти динамично сошло с места — Петр двинулся по комнате. Короткий семенящий переступ, больше похожий на пляску — с остановками и мгновенным застыванием в причудливых позах, — завораживал и пугал.

«Танец журавля, — услужливо выдал информацию мозг Петра и опять напомнил о предупреждении милого врача: — Береги голову!»

И еще он вспомнил наставление Лидии Анфимовны, что нагрузка должна быть дозированной и ему нельзя переутомляться. Из этого следовало, что игру, в которую его втянули мальчики Бурлакова-Бурнаша, надо было заканчивать побыстрее. Именно игру, потому что его сознание не воспринимало происходящее как что-то серьезное, угрожающее жизни. И этому стоило верить. Мозг Петра, живший своей, пока отстраненной жизнью, еще ни разу не обманывал его.

«Ну что же, раз нельзя переутомляться…» — мысленно согласился Петр и резко остановился в журавлином танце. Он встал как-то неуклюже, открывшись сопернику для удара, для поражения. Винт, молча стоявший у стены, еще секунду назад мрачно и неотрывно смотревший на танцора, мгновенно очнулся и рявкнул товарищу нечто нечленораздельное, но ободряющее:

— Н-н-у б-х-а…

Колян и сам разглядел зияющую прореху в обороне «психа». Он уже понял, что случай столкнул его с противником, отличным от тех, с кем раньше сводила судьба спортсмена и братка.

Опыт и разум на долю секунды воспротивились легкости предстоящей победы. Однако остановиться он уже не мог. Мышцы годами и сотнями часов отработанным движением хаппо-кэри — тройного удара — понесли его к сопернику.

Ни тройного удара, принесшего ему шесть лет назад серебро на первенстве России по карате, ни даже одинарного Колян провести не смог. Выстрелившие в открывшегося противника кулаки — до работы ногами дело так и не дошло — встретили пустоту. Невероятно легким и неуловимым пируэтом Петр ушел с директрисы атаки и оказался за спиной Коляна. Наблюдавшему за схваткой Винту показалось, что рука «психа» со странно сжатыми пальцами лишь коснулась накачанного затылка его товарища. Однако «серебряный призер», на секунду застыв в нелепой позе с вытянутыми вперед руками, качнулся и тяжело рухнул на пол.

Озверевший от увиденного безобразия, Винт оторвался от стенки и, по-медвежьи косолапя, двинулся к Петру.

— Ты что, падла, сделал? — прорычал он. — Ты же Коляна завалил! Я щас тебя…

Петр еще раз сложил пальцы в конфигурацию, с помощью которой он отправил Коляна в нокаут, и сообщил Винту, а возможно — самому себе: