Андрей Быстров - Операция «Тень»

– Где ее похоронили? – повторил Корин.

– Согласно завещанию, на Сен-Женевьев-де-Буа, русском кладбище в Париже. А по моему мнению; после всего, что она натворила, ее следовало бы…

– Согласно завещанию? Ты хочешь сказать, что она написала завещание?

– Когда имеешь дело с тобой, – буркнул Коллинз, – завещание не самый бесполезный документ.

– Расскажи об этом, – потребовал Корин.

– А что тут рассказывать? Все обычно. Завещание хранилось в банковском сейфе, адвокаты вскрыли его.

– Но ведь там, вероятно, были не только распоряжения насчет похорон?

– Слушай, Джон, – полковник начал раздражаться, – если ты думаешь, что мое основное занятие по должности – изучение завещаний сумасшедших дамочек, ты заблуждаешься. Не читал я его!

Знаю в общих чертах…

– Но не было ли там… какого-нибудь прощального письма, – с замиранием сердца спросил Корин, стараясь имитировать непринужденный тон. – Чего-то в этом роде?

– Письма для тебя? – полковник чуть затянул паузу, представившуюся Корину невыносимой. – Нет, не было. Это точно.

Корину вдруг стало легко. Не спокойно, нет – ему никогда не было спокойно с тех пор, как он выбрал профессию, – но легко, словно давивший на плечи груз испарился.

Ничего не было. Он никогда не узнает правды.

Светофоры в центральной части Манхэттена не работали, их занесло снегом.

Любимый «Ситроен» Корина, за руль которого он сел с удовольствием, тащился в потоке беспрерывно сигналящих машин.

Вот и все, думал Корин, высматривая место для парковки рядом с подходящим баром. Он и сам не знал, что это значит, но настроение было именно таким – вот и все. Что-то подошло к финалу, поезд останавливается там, где кончаются рельсы.

Бар назывался не то «Солнечный танец», не то «Солнечный свет» – в общем, подходящее зимнее название. Едва от тротуара отъехал синий, возрастом напоминающий бронтозавра «Фольксваген», Корин тут же втиснул вместо него свой «Ситроен».

В баре было тихо, на крошечной сцене девушки в латиноамериканских платьях пританцовывали без музыки – должно быть, репетировали фрагменты вечернего выступления. Корин заказал стакан пива, попросил принести сигареты.

Он отрешенно смотрел в круглое окно.

Если так пойдет и дальше, к утру НьюЙорк завалит снегом по самые крыши небоскребов.

Корин не заметил, как напротив него за столиком очутилась легкомысленно одетая светловолосая женщина. Из-под ее пушистой шубки выглядывало нечто очень цветастое, похожее на летний шарфик. Корин уставился на это цветное пятно с очевидным изумлением.

– Не угостите ли сигаретой, сэр? – проговорила она вежливо.

– Что? А, нет. Впрочем, да, вот сигареты.

Незнакомка нахмурилась.

– Что с вами, сэр? Вам нехорошо?

– Нехорошо? – повторил Корин механически. – Нет, все в порядке. Я только хочу отдохнуть. Я очень хочу отдохнуть!

Заключительная фраза вырвалась у него помимо воли. Женщина произносила какие-то слова. Корин не слушал, глядя на сцену. Там медленно опускался занавес.

На Сен-Женевьев-де-Буа Корин не поехал и не поедет.

Он встал, не допив пиво, бросил деньги на столик и вышел из бара. Под лапой дворника на ветровом стекле «Ситроена» торчал штрафной талон. Корин вытянул его, сунул в карман, очистил стекло ладонью.

Усевшись за руль, он долго сидел неподвижно, потом протянул руку и включил радио. Близкая станция передавала что-то джазовое. Корин прислушался Песня была запоздалой, но Корин прибавил громкость: Бинг Кросби пел «Белое Рождество».