Кирилл Казанцев - Отпуск с ворами

– Папа, ты как? – сияющая дочь появилась в комнате. – Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Не хуже… – проворчал Малахит.

– Не хуже? – немного разочарованно повторила девушка. – Я думала, что, может, получше? Мало ты гуляешь, окна вон заставляешь закрывать. Тебе воздух нужен!

– Ничего мне не нужно, Светочка. Ты вот у меня есть, и достаточно. А то, что «не хуже», так в моем возрасте и при моей болезни и это уже немало. Ты окошко-то прикрой малость, прикрой. Сквозит оттуда.

– А я тебя укрою получше, – нежным голосом сказала девушка, поправляя одеяло, – и ты не замерзнешь. А проветрить комнату надо. Вот минут десять так полежи, а потом я его закрою.

Малахит вздохнул и подчинился. Ему было приятно, что Света сидит вот так на краю его постели, что ее рука лежит поверх одеяла. От этого так спокойно, как не было никогда в жизни. Кровинушка родная.

– Пап, а что это к тебе зачастила Зинаида, соседка наша? И откуда у нее ключ от входной двери?

– Так… так ведь ухаживала она за мной. В магазин сходить, в аптеку, постирать чего. Сам я ей ключ давал, доченька. Ты на нее не смотри, она баба добрая, порядочная.

– Глаза у нее совсем не добрые. Не поверю, что она такая уж сердобольная. А про какую девочку вы с ней тут вчера говорили, за кем она ухаживает?

– Какую девочку? – испугался Малахит. – А… девочку. Родственница, что ли, или просто подрабатывает сиделкой. Я и не знаю. Рассказывала она что-то такое.

– Так она советовалась с тобой про какую-то Африку, не обманет ли. Она кому-то не верит? Опять темные дела? Я думала, ты забросил все это давно, ты же сам рассказывал.

– Что ты, доченька, какие такие дела! Ничего особенного, просто… Ох устал я, подремать бы мне, а? Ты окошко-то прикрой, а то тяжело мне под одеялком, давит оно на грудь…

Малахит закрыл глаза и сделал вид, что хочет в самом деле подремать. Но на душе было скверно. Вот незадача, вот ведь беда! И как это Светочка услышала их разговор? Жадность все это, жадность! Но мозг упрямо возражал, что не жадность, а расчет, что копеечка к копеечке! Что Светочке лишние тысчонки не помешают, когда он помрет. Вот Африка паразит, паскуда. Найди да найди ему бабу надежную, чтоб за человеком поглядела, кормила, стирала. Он и вспомнил про Зинаиду. Только расчет через Малахита идет. Африка положил сиделке восемь тысяч в месяц, а Малахит ее на шесть подбил. Две тысячи, а в карман. Еще месяц скоро закончится и еще две тысчонки туда же.

Юля как чувствовала, что сегодня день непростой. Она сидела в своем углу на кровати, накрывшись одеялом, и смотрела в окно. Осень, ветер, дождь. Но сегодня от всего этого не было тоскливо. И тетка сегодня не такая страшная, как всегда. И на Юлю смотрит нехмуро, и посудой на столе не гремит, а ставит тарелки аккуратно.

Сколько прошло времени, что ее держали в этом доме, Юля не знала. Сначала она сидела в подполе в темноте, а потом ее посадили в этой комнате после того, как тот страшный плохой человек тянул к ней руки.

– Ве-ня-я, – тихо позвала Юля, глядя в сторону окна, – Венечка-а-а. Забери меня отсюда.

Играть в волшебников больше не хотелось, думать о сказочных чудовищах тоже. Она давно остыла к своему выдуманному миру. А так хотелось помечтать о том, как она попросит волшебницу, как та взмахнет в ночи блестящей палочкой, как полетят бесшумные искры и звездочки, а потом рассеется блестящий теплый туман и посреди комнаты возникнет Веня. И она бросится ему на шею, и он унесет ее на руках как маленькую, как когда-то делал это в детстве. А она уткнулась бы ему носом в шею и тихонько плакала от радости.

Голоса за дверью стали громче, а потом Юле показалось… Его голос! Дверь распахнулась мгновенно и нараспашку. Венечка, родной такой, красивый, высокий… Юлю как ураганом снесло с кровати. Она запуталась в одеяле и упала, сильно стукнувшись локтем о пол. Из глаз девушки брызнули слезы, но не столько из-за боли, сколько от того, что она так долго ждала, что он наконец пришел за ней, что больше ничего плохого не будет, все страхи позади…

– Юлька! – с болью в голосе выдохнул Веня и бросился на колени поднимать с пола сестренку. – Юлька, как ты? Юлька, дурочка моя дорогая!

– Веня-я! – в голос зарыдала девушка. – Веня-я-я. Как ты… почему так долго не приходил… Веня, мне так страшно, так страшно… Миленький, забери меня отсюда домой…

Юля захлебывалась слезами. Она рыдала от жалости к себе, от страха, что Веня сейчас уйдет и оставит ее опять с этими… этими страшными дядьками и тетьками. Оттого, что так соскучилась, что ей так долго было страшно.