Максим Шахов - Морской бой

Уязвленный Никитин поднялся и сумбурно принялся извиняться и оправдываться. Якобы им двигали лишь интересы общего дела и желание быть полностью в курсе, чтобы принести максимальную пользу. Весь этот поток правильных слов был Ломашевскому прекрасно знаком по многим кабинетам в различных военных ведомствах. Он сделал постное лицо, намекая, что гость свободен. Никитин выскочил из каюты с облегчением.

Через три минуты к Ломашевскому вошли и вытянулись столбами, подпирая потолок, Ветров и Истомин.

– Значит, так, герои. Газпромовского безопасника я выпроводил. Имейте в виду, что за ним нужен глаз да глаз. Либо дурак, либо что похуже. Это помните всегда. Дальше! Проверить его деятельность нам не помешает, чтобы знать уровень здешней полиции, ее расторопность и градус желания нам помогать. Для этого приказываю! Провести провокационную имитацию нападения бандитов на имущество российской компании. Имуществу не вредить, мирных граждан и сотрудников местной полиции по их прибытии не калечить. Разумеется, самим не подставляться и не попасть под задержание. Вижу определенные сложности с вашим вызволением. Могут найтись лица, заинтересованные в скандале с русскими. Все понятно, орлы?

– Сколько человек задействовать в операции? – привычно спросил Ветров.

– Вы двое. Ветров – старший. Готовность к двадцати двум ноль-ноль. Доклад по плану операции по мере готовности. Свободны.

Офицеры четко повернулись на каблуках кроссовок и вышли, соблюдая субординацию. Раз Ветров старший, значит, он первый и выходит. И только в коридоре все представления о дисциплине полетели к черту! Андрей взвился в прыжке и имитировал удар теменем в плафон освещения коридора. Как он и целился, голова прошла в паре миллиметров от плафона.

– Корабль потопишь, лосяра! – хмыкнул Ветров и гулко ударил друга кулаком в спину. – Идеи есть?

– А то! – воровато оглянувшись по сторонам, заявил Андрей. – Идей море! Готовим с десяток муляжей взрывных устройств, распределяем их по пути возможного следования прибывших нарядов полиции. А сами взламываем таможенный терминал, машем руками перед датчиками движения, если такие у них есть. Прибегают местные пацаны…

– Ты че, – остановил друга Сашка, – остынь! Какие муляжи? У нас же все должно быть натурально. Какие злоумышленники с муляжами.

– Объясняю для бестолковых, – самозабвенно пылая глазами, пояснил Андрей. – Муляжи не для того, чтобы имитировать взрывные устройства, а для того, чтобы сигнализировать о приближении полиции. А еще для того, чтобы их смущать и наводить на мысли о возможном наличии настоящих гранат и мин. Теперь понял?

– Ох, Андрюха, до чего же ты любишь повоевать! Лучшего веселья для тебя нет, кроме как взорвать что-нибудь, утопить.

– Профессия такая, – скромно потупив глаза, признался Андрей.

– Давай обойдемся на этот раз без гусарства?

– Ломашевский, что ли, трепался на этот счет? – сразу насторожился Андрей.

– В смысле? – не понял Сашка. – При чем тут Ломашевский? Я к тому, что шуметь нам не стоит. Мне кажется, что все должно пройти в интимной обстановке и знать об этом должны две фирмы: наша и их полиция. И все. Мы засветились, они приехали. Наше дело засечь, как быстро они отреагируют и как добросовестно.

– Скучно, Саша.

– Рационально, Андрюша! В нашем деле рационализм нужен. Рационализм и минимум телодвижений. Ты же не в морской пехоте служишь, чтобы громкие атаки проводить.

– Ладно, давай по-тихому, – разочарованно проворчал Андрей. – Пошли схемы портовой территории посмотрим. А лучше сфотографируем. Помнится, на проездах я видел тут такие щиты со схемами движения. Потом посидим, схемку командиру нарисуем… вздремнем.

В два часа ночи в порту обычно стоит специфическая тишина. Это тишина уставшего механизма, перегретого мотора. Где-то еще тарахтит мотор буксира, где-то вякнула пару раз приглушенная сирена. Потом поднятая буксиром волна дошла до пирсов и стала уныло плескаться о бетон и борта уснувших судов. Несколько прожекторов освещали основные проезды к складам, крановым путям и вдоль рядов кнехт с обвивавшими их толстыми петлями швартовых канатов. На всей территории порта только в десятке окон различных строений горел свет. И на двух складах жужжали электродвигателями погрузчики, выполняя какие-то срочные заказы. В целом же огромная территория находилась в полумраке и полудреме.

Возле спущенного трапа на русском «Архангельске» зевал в полный рот вахтенный матрос. От нечего делать он плевал с борта в воду да изредка выделывал своим телом нечто, напоминающее пританцовывание. На голове в нарушение правил несения вахты у матроса были надеты наушники плеера. В это же время по швартовому канату тихо скользнула тень. Казалось, что раскачивающийся канат не создавал этому человеку никаких неудобств. Он просто скользнул по нему, быстро преодолел расстояние от борта до пирса и замер, притаившись в темноте. Через несколько секунд вторая тень так же тихо и быстро спустилась на берег.